— Уверена, что ты не понимаешь этой концепции, потому что ты — Тэтчер Пирсон. — Воздушные кавычки вокруг моего имени кажутся немного лишними, но я люблю драматизм, поэтому пропускаю это мимо ушей без язвительного комментария, позволяя ей продолжать. — Но я боюсь. Я боюсь того, чем я стану, когда выпущу это наружу, когда позволю себе поддаться порыву.
Я знаю, что где-то есть правило, запрещающее то, что я собираюсь сказать, но если я и не лгун, так это точно.
— Ты должна бояться, Лира Эббот. То, с чем ты живешь, должно пугать тебя — оно должно пугать любого, кто с тобой соприкасается, — говорю я, нажимая ногой на открытый участок травы. — Пусть это пугает, но никогда не позволяй этому остановить тебя.
Я тянусь в карман куртки, чувствуя тяжесть ее взгляда на своем лице.
— А теперь хватит болтать. — Если она продолжит говорить, на улице наступит кромешная тьма еще до того, как она начнет.
Порыв ветра проносится мимо, треплет рулетку в моей руке, когда я достаю ее из кармана. Я помню, как отец привел меня сюда. Что он заставил меня сделать, чтобы доказать, что я есть, кто я есть, и последствия того, что я не принимаю эти факты.
Лире должно повезти, что я только честен.
— Ты выкопаешь яму глубиной в шесть футов. Ни дюймом меньше, ни дюймом больше.
Ее брови нахмурились, она покачала головой перед словами. — Что? Почему?
— Ну, потому что ты умоляла меня своими маленькими грустными глазками научить тебя. Именно это я и делаю, — огрызаюсь. Я учу тебя именно тому, чему научился сам. Но я держу это при себе.
— Я благодарна, но я просто не понимаю...
— Хочу, чтобы ты вырыла могилу, Лира. Твою могилу. Это достаточно просто для твоего затуманенного мозга, чтобы понять, или я должен объяснить тебе по буквам?
Не уверен, что человек с цветом лица как у снега может стать еще бледнее, но она это делает. Пыльно-розовая роза, подчеркивающая ее щеки, исчезает. Она делает шаг назад от меня, и что-то первобытное во мне щелкает в моем нутре.
— Так быстро уходишь, питомец? Я ожидал, что ты продержишься до выпотрошения. Как досадно. — Я щелкаю языком и качаю головой, делая шаг к ней, закрывая брешь, которую она пытается между нами проделать. — Выкопать яму, в которой ты проведешь остаток вечности, если расскажешь кому-нибудь об этом, это слишком для тебя? Это просто страховой полис. Это детская игра.
Паника расцветает на ее лице, и я ухмыляюсь.
— Вот так, детка. Бойся — ты мне нравишься такой. Бойся перечить мне, лгать, проронить хоть слово об этом кому бы то ни было.
— Я ничего не скажу, Тэтч, и не стану подвергать тебя такому риску. Если бы я это сделала, у меня тоже были бы неприятности. Тебе не нужно заставлять меня делать это. — Ее голос дрожит и колеблется.
— Это мило. Правда, это так. Но я не доверяю тебе. Я не стану рисковать своей свободой, полагаясь только на твое слово. Мне есть что терять в этой нашей сделке, Лира. Теперь и ты тоже.
— Тэтчер...
— Никто другой не должен знать о том, что я делаю. О том, что я показываю тебе. Если кто-то узнает, я буду знать, что это ты. Это не игра. Если ты откроешь свой рот, я удалю каждый из этих белых зубов в твоем черепе, прежде чем сверну твою милую шейку и брошу тебя в яму, которую ты вырыла. — Я не свожу глаз с ее лица, мне нужно, чтобы она поняла, насколько серьезно я к этому отношусь.
Как легко мне будет закончить ее существование на этой земле.
Я хватаю лопату с земли и хватаюсь за ручку.
— Это нелепо. Я никогда не давала тебе повода не доверять мне. Ни разу, — спорит она, и ее нежелание подчиниться начинает меня раздражать.
Моя челюсть сжимается. — Однажды отец привел меня сюда. Мне было шесть лет, и он заставил меня копать могилу, как и ты, но вместо нее мы положили мою мать. Не помню, чтобы я так сильно жаловалась на это.
Шок загорается в ее глазах, ужас от того, что это должно было сделать с маленьким ребенком. И от этого мне становится плохо. Мне не нужно ни ее сочувствие, ни ее забота. Меня не волнует, что случилось в моем прошлом, да и вообще ничего не волнует, поэтому ее растрата эмоций на меня раздражает.
— Так я доказал ему, что я есть. То, что я есть. Ты собираешься копать эту могилу и заслужить знания, которые ты требуешь от меня. Если ты не... — Я достаю лезвие из другого кармана и верчу его в руке, — мы можем расторгнуть эту сделку сейчас. Для меня это не имеет значения.
Ее нижняя губа подрагивает, глаза блестят от того, что похоже на слезы. Я так хочу, чтобы это был страх, но я знаю, что это не так.
Ей жаль меня.
Какая трата.
— Сколько тебе было лет? — предлагает она, игнорируя все, что я только что сказал. — Ты был достаточно большим, чтобы пользоваться лопатой?
— Нет. — Я сморщился, вспомнив всю грязь, которую мне пришлось вычищать из-под пальцев. Как она въелась в мои ногти и как покрыла мою кожу. — Он заставил меня использовать мои руки. Радуйся, что я разрешаю тебе пользоваться лопатой.
Я сунул предмет ей в руки. — Теперь делай то, что у тебя получается лучше всего, Лира. Играй в грязи. Я больше не буду просить.
ГЛАВА 12
Кольцо вокруг Рози...
ЛИРА
— Итак, какой самый важный вопрос в органической химии?
Я перестаю вращать кольцо на указательном пальце. Вопрос повисает в воздухе, и наступает неловкая тишина. Это простой ответ, который большинство студентов должно знать, если бы они были внимательны во время лекции.
Печально то, что они, скорее всего, знают ответ. Они просто либо с похмелья, либо слишком устали от того, что снова втянулись в учебный график.
А никому не нравятся занятия в семь утра.
Никому, даже мне, а я люблю уроки.
— Как, блядь, мы его бросим?
Хор хихиканья и хихиканья вибрирует в комнате. Это даже вызывает небольшую улыбку в уголках моих губ, когда я смотрю на нашего профессора в передней части комнаты, ожидая его опровержения.
Коннер свободно смеется, в отличие от любого другого преподавателя, который тут же отчитал бы шутника, сделавшего этот комментарий. Он здесь просто всеобщий любимец, спокойный и всегда готовый помочь, чем может.
— К счастью для тебя, Джейкоб, ты, вероятно, даже не будешь использовать это после окончания школы. Просто сдашь экзамен на тройку, и впереди у тебя будут годы продажи машин в дилерском центре твоего отца.
Комната разражается смехом и шепотом, ахами и охами.
Со своего места сзади я не вижу, но представляю, что лицо Джейкоба стало цвета пожарного гидранта, и я сомневаюсь, что он будет делать еще какие-нибудь язвительные замечания в классе.
Он не лжет. Джейкоб Неттл унаследует Nettle Auto после окончания школы и станет еще одним винтиком в механизме Пондероз Спрингс. К сожалению, мне нужен этот класс для будущих начинаний; даже если страховка жизни моей матери оставила после себя сомнительную сумму денег, я все равно хочу сделать карьеру.
Одного этого должно быть достаточно, чтобы я сосредоточилась на этом классе, но это не так. Не этим утром — этим утром я не могла беспокоиться ни о чем, кроме него.
— Успокойтесь, класс. Успокойтесь, — инструктирует он с мягкой суровостью, которая заставляет учеников слушать. — Есть ли у кого-нибудь еще ответ? Какой самый важный вопрос в органической химии?
Тэтчер весь в моих мыслях, бегает по пространствам моего разума, делая круги. Он существует в каждом свободном пространстве внутри меня. Мой мозг думает только о том, когда будет следующий урок, даже если он ходил на цыпочках вокруг того, что мне действительно нужно было выучить.
Каждый раз, когда он писал, я втайне надеялась, что наша встреча состоится у него дома. Но он не переставал направлять наши занятия в другое место, все еще не доверяя мне пространство, которое могло сделать его хоть немного уязвимым.
Мои руки были благодарны за отсутствие физических нагрузок, потому что после многочасовой работы с лопатой у меня появились мозоли, но это было давно.