В животе у меня раздается стон, и, чувствуя головокружение, я провожу пальцем по ноющему пучку нервов, массируя его с неистовой потребностью.
— Это мило, как ты прилипчива, — он опускает рот к моей груди, засасывает сосок между зубами, прикусывает, прежде чем извиниться языком. — Ты даже не можешь кончить без меня.
Блядь.
— Тэтчер, — бормочу я, потирая тугие круги вокруг своего клитора, — мне нужно больше. Мне нужен ты.
— Ты так слаба для меня, не так ли? Такая отчаянная и чертовски нуждающаяся. — Он опускает губы к моему уху, с придыханием рыча. — Я могу разрезать тебя прямо здесь и подарить тебе красивое рубиновое ожерелье. Ты бы хотела этого, дорогая?
Он сильно прижимает колено ко мне. Требуя, чтобы мои пальцы двигались быстрее, он ненадолго отстраняется, чтобы вернуться с укусом ледяного металла.
Он проводит вдоль моего горла, и мне не нужно смотреть, чтобы понять, что в его руках нож. Теплые соки просачиваются сквозь трусики, стекая по моим бедрам.
Я хочу этого. Почти так же сильно, как хочу кончить.
Мне нужно почувствовать жжение, которое исходит от его пореза. Восхитительный ожог проносится по моей коже, прежде чем из раны хлынет фонтан красного нектара. Доверие к такому человеку приносит огромное удовольствие.
Тэтчер может убить меня, если захочет, и адреналин от этой возможности заставляет бабочек порхать в моей киске.
Я не отвечаю ему словами. Вместо этого я хватаюсь свободной рукой за вырез своего топа и рывком спускаю материал вниз, обнажая себя, давая ему широкий доступ, чтобы разрезать меня, как ему заблагорассудится.
Я для него — открытый холст, на котором он может разглагольствовать.
— Как мило с твоей стороны, любимая, — он ухмыляется, кончик его языка касается верхней губы. — Ты так хороша, детка, так мила со мной, не так ли?
Тэтчер играет со мной, покачивая своим мускулистым бедром в моей киске, пока отводит нож от моего горла, танцуя по моей коже, пока не останавливается на моей податливой груди.
Он надавливает на нее с нужной силой — это все, что требуется. Я вскрикиваю, дико брыкаясь бедрами, прислушиваясь к небрежным, влажным звукам, которые создает моя рука, чтобы отвлечься от неизбежной боли.
Жжение проносится по моим венам, как наркотик, а щекотка крови, стекающей по соску и покрывающей его, — это кайф. Этот цикл вызывает привыкание, и я никогда не хочу, чтобы он прекращался.
Тэтчер опускает голову в ложбинку на моей шее с гортанным стоном. Такой грубый и животный, что я чувствую, как он вибрирует в моих костях.
— Дай мне посмотреть, как намокла твоя киска. Как сильно она жаждет меня, — приказывает он, оставляя дорожку обжигающих поцелуев вдоль моей шеи, проводя языком по чувствительной коже.
Я так близко к краю, что не могу представить, как отдернуть пальцы.
— Детка, — он проводит языком за моим ухом, нежно покусывая. — Покажи мне, как мокрая кровь, пролитая ради меня, сделала тебя, Лира.
Острота в его голосе исчезает. Появляется мягкость внутри него, ее достаточно, чтобы звучать так, будто он умоляет. Как будто одного взгляда на меня, истекающую пунцовой кровью, достаточно, чтобы поставить его на колени.
У меня нет выбора, кроме как вытащить руку между ног, крепко зажмурив глаза от боли потери оргазма. Лунный свет ловит жидкость, покрывающую мои пальцы и ладонь, когда я кладу ее между нами.
Он обхватывает рукой мое запястье и ведет мои пальцы к груди, заставляя меня смахнуть струйку жидкости, стекающую по груди.
Только когда я покрыта и возбуждением, и кровью, он подносит мои пальцы ко рту, окутывая своим теплом. Наши глаза встречаются, когда он проводит своим влажным языком по моим пальцам, посасывая их. Я поворачиваюсь бедрами к его ноге, его похотливый взгляд обжигает меня, и одного этого действия достаточно, чтобы я кончила.
Тэтчер хмыкает, прежде чем убрать свой рот, облизывая губы, как будто не может насытиться.
— Такая хорошая блядь для меня, питомец, — хвалит он. — Ты на вкус как мой любимый кошмар.
— Тэтч…
Вознаграждена карающим поцелуем со вкусом всего нечестивого. Я лепечу в него, а он съедает это щелчками языка. Кажется, что мы сливаемся в одно целое, мои пальцы ног подгибаются, когда он облизывает верх моего рта. Я обвиваю руками его шею, притягивая его к себе, и тяну до тех пор, пока не чувствую тяжесть его бедер, раздвигающих меня.
Его пах сталкивается с моими испорченными трусиками, заставляя нас обоих задыхаться от совместного удовольствия. Я никогда не чувствую себя более полной, чем когда с ним вот так. Когда наша кожа соединена, а наши тела жаждут только того, что дает другой.