ГЛАВА 14
ЖАЖДУЮЩИЙ
ТЭТЧЕР
— Черт, Тэтч! — кричит Рук через динамик моего телефона. — Блядь, братан. Мы в полной жопе. Так заебали. Самый хуевый пиздец, который только может быть в твоей жизни.
— Значит, мы не ебемся только тогда, когда ты делаешь что-то необдуманное? — я прислоняюсь к полке позади себя, наблюдая, как Лира чиркает спичкой по полу, зажигая единственную свечу внутри маленького шкафа для хранения.
— Да, потому что я — иррациональный. Я. А ты — анальный контролер. Это не то, как… Подожди, ты только что ругался?
Мои глаза грозили закатиться в затылок. Внезапно я услышал спор на заднем плане. Я отдергиваю телефон от уха, когда ворчание и крики эхом отдаются в динамике. Наконец, на другом конце линии раздается ровный голос Алистера.
Алистер: 1
Рук: 0
— Ты можешь оставаться на виду, пока мы не придумаем, как вывезти тебя за пределы кампуса?
Я оглядываю древний шкаф, в котором уже давно не было посетителей.
— Да, но постарайтесь сделать это побыстрее. Эта кладовка отвратительна.
— Извини, — бормочет Лира, вставая с пола, легкий отблеск свечи подчеркивает контуры ее щек. — В следующий раз, когда ты зарежешь кого-нибудь средь бела дня, я обязательно забронирую номер в этом чертовом Four Seasons.
Именно она нашла эту комнату, спрятанную на верхнем этаже района Берсли, в неиспользуемом классе, который когда-то был химической лабораторией. Я не стал спрашивать ее, откуда она узнала, что комната находится именно здесь.
Наверное, это еще одно из ее тайных убежищ.
— Просто оставайся там. Я скоро позову тебя. А, Тэтчер? — он тяжело вздохнул. — Стоил ли он того?
Я смотрю на девушку передо мной. Волны эбеновых кудрей обрамляют ее нежное лицо. Она стягивает с себя толстый черный свитер, который был на ней, оставляя ее в немыслимо обтягивающей футболке и коричневой плиссированной юбке, которая свисает с ее талии.
— Нет, — я прижимаю пальцы к переносице, когда мои глаза закрываются. — Но она да.
Линия обрывается, и остается только тишина.
Мой адреналин падает с такой скоростью, что у меня болит голова. Я хочу, чтобы отсутствие эндорфинов вылечило мое иррациональное поведение, и жду чувства сожаления.
Но с того момента, как я воткнул нож в рот Коннера, и до той секунды, когда я покинул тот кабинет, я не чувствовал ничего.
Ни страха провести жизнь в металлической клетке. Ни разочарования от того, что меня поймали. Ни злости на себя за то, что я позволил себе ослабить контроль.
Я не чувствовал абсолютно ничего.
Мне все равно.
Он заслужил то, что я сделал. Это был лишь вопрос времени, когда Коннер получит по заслугам.
— Как ты узнал, что я там? Что мне нужна помощь?
— Я следил за тобой с урока. Мне показалось, что ты там слишком долго. Полагаю, у меня просто отличное время.
— Тебе не следовало этого делать, — под ногами Лиры скрипят половицы. — Почему ты это сделал?
Я смотрю, как она делает шаг ко мне, ее маленькое тело останавливается, когда ее ноги оказываются между моими. Лира поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и прижимается к моему телу.
— Задаешь вопрос, на который уже знаешь ответ? — я поднимаю бровь, с любопытством глядя вниз. Я хочу, чтобы она прижалась ко мне, вжалась в меня так, чтобы я мог стереть каждый дюйм прикосновений Коннера с ее тела.
— Я хочу услышать, как ты это скажешь, — ее запах доносится до моего носа, а мягкость ее рук вызывает тепло на моей коже, когда они прижимаются к моему животу. — Я хочу, чтобы ты услышал это сам.
Я поднимаю руку, обхватываю ее щеку и провожу большим пальцем по переносице. Мне кажется непрактичным испытывать это. Как несколько секунд назад я так жаждал насилия, а теперь…
Теперь я хочу погрузиться в ее нежность.
Я не могу дать ей любовь, заботиться о ней так, как кто-то должен, но я устал не давать ей себя. Не тогда, когда она — единственный человек, способный обладать мной. Расстояние, которое я создал между нами, должно было защитить ее. Но сегодня эта дистанция стала причиной того, что она осталась наедине с Коннером.
— Никому не разрешается прикасаться к тебе, — честно говорю я.
Моя грудь напрягается, когда ее палец опускается ниже, трется о материал моего ремня, возится с застежкой.
— Кроме тебя?
На моих губах появляется ухмылка.
— Кроме меня.
Я устал бороться с ней. Бороться с собой.
Я ни разу не потакал себе в чем-то, ни разу не позволил себе поддаться своим желаниям.
Несмотря на все зло, которое я совершил, на то, какой я злой, может быть, я заслуживаю того, чтобы у меня было хоть что-то. Единственное хорошее среди всего плохого.