Приятно знать, что он смог вернуться после этого, независимо от того, какую часть себя ему пришлось оставить, чтобы сделать это.
— Ты в порядке? — спрашиваю я. — Я знаю, что ты скажешь «да» перед Руком, независимо от того, как ты на самом деле себя чувствуешь, поэтому я подумал, что должен спросить.
Он задерживается на секунду, глядя в лобовое стекло. Я всегда находил, что мои разговоры с Сайласом были долгими из-за длительных моментов тишины, которые в них присутствуют.
Мы очень разные, он и я.
Я буду говорить недобрые, лживые вещи, чтобы отвлечь людей, чтобы избежать вопросов, на которые я не хочу отвечать, но он? Он до жестокости честен. Я никогда не слышал, чтобы он лгал. Он не торопится, убеждаясь, что когда он говорит, он имеет в виду именно то, что думает.
Нет никакого чтения между строк или ошибочных слов. Если он это сказал, значит, так оно и есть. И точка.
Я всегда завидовал этому.
— Я принимаю это день за днем. Лекарства — это здорово, но у меня бывают плохие моменты. Я рад быть дома, видеть свою семью, но в некоторые дни я все еще чувствую себя обузой. Это постоянный прилив сил; я просто пытаюсь понять, как его пережить.
Я киваю.
— Значит, сегодня. Как ты сегодня?
— Сегодня хорошо, — он дает мне крошечную ухмылку, достаточно, чтобы я увидел.
Думаю, я один из немногих, с кем он так поступает.
Он всегда немногословен.
Когда мы были моложе, я чаще всего бывал у него дома. Я жаждал тишины, которую он мне обеспечивал. Нам не нужно было говорить, мы просто как бы существовали в обществе друг друга, осознавая демонов, которые преследовали нас, но не говоря об этом.
Я скучал по тишине Сайласа. Она всегда была моей любимой.
— Когда Розмари… — он делает паузу. — Когда Розмари умерла, я так и не поблагодарил тебя. Ты позволил мне ненавидеть тебя, чтобы у меня было куда девать всю ненависть.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — говорю я, выключая машину.
— Рук, он заботился обо мне больше, чем моя мать. Что, на какое-то время, мне было необходимо. Алистер позволил мне злиться, показал мне способ выплеснуть обиду. Мне это тоже было нужно, — он смотрит на меня в зеркало заднего вида. — Но ты, ты заставил меня двигаться. Ты заставил меня двигаться вперед, даже когда я ненавидел тебя за это. Спасибо, что заботился обо мне больше, чем я заботился о себе.
Я тяжело сглатываю, даю ему отрывистый кивок в зеркало, прежде чем взяться за ручку двери и толкнуть ее.
— Ну… — я выхожу из машины. — Ты отключил для меня камеры наблюдения в тюрьме. Будем считать, что мы квиты.
— Де…
— Тэтчер!
От крика Рука у меня кровь стынет в жилах. Ужас скручивает мое нутро, когда он врывается через парадную дверь, его лицо пепельное, без смеха и цвета. Он не похож на себя.
Лира.
Я пробегаю остаток пути до крыльца, нахмурив брови, когда добираюсь до него и смотрю вниз на его мрачное выражение лица.
— Где она? — требую я, грудная клетка вздымается, пытаясь набрать кислород.
Он поднимает руку, указывая на дверь.
— Она… здесь так много… она… я… — он не может закончить предложение. Что бы ни было в конце предложения, он не может его передать.
Мое горло сжимается. Я оставляю его на ступеньках, врываюсь в дверь и вхожу в хижину. Меня сразу же атакует знакомый запах.
У крови есть свойство, о котором тебе никто не говорит. Это просто опыт, через который нужно пройти, чтобы понять его. Чем больше времени мокрой крови, тем слаще она пахнет. Спелая, фруктовая, почти как гранаты, оставленные на солнце надолго.
Это все, что я чувствую.
Сладкая, липкая кровь.
В моей груди возникает напряжение. Мышцы моего сердца растягиваются, разрываясь. Это тонущее чувство в животе, когда я знаю, но не хочу принять правду.
Утром она умоляла меня не уходить. Говорила мне снова и снова, что у нее было ужасное предчувствие, что я уеду, но это было не из-за меня. Это было из-за нее. Я сказал ей, что все будет хорошо. Что все будет хорошо. Мы разберемся, и я вернусь к ней.
Я прохожу мимо гостиной, где меня встречает сломанный журнальный столик. Паучий вольер валяется на полу. Двигаясь в сторону кухни, я обнаруживаю Алистера, стоящего прямо перед входом в нее.
— Тэтч… — начинает он, но я не задерживаюсь, чтобы дослушать его до конца.
Я прохожу мимо него. Там я нахожу то, что заставило Рука побледнеть.
Кухня Лиры раньше была местом, которое я бы назвал уютным. Теплая комната, наполненная безделушками и несовпадающими столовыми приборами.