Щелчок ветки поднимает мое внимание вверх. Я поднимаю свои слезящиеся глаза, ожидая, что из-за грозы дерево рухнет вниз, но все они целы.
Он стоит там.
Темная фигура прямо напротив меня, одетая в черное, руки засунуты в карманы, дождь треплет волосы перед бледным лицом. Холодный воздух ничего не может поделать с его взглядом.
Капли воды стекают с его рта, скользят по его угловатой челюсти.
Мой разум говорит мне, что это призрак. Копинг — навык, вызванный моим посттравматическим стрессовым расстройством, чтобы справиться с его потерей. Но мое сердце, мое зависимое сердце, бьется впервые с тех пор, как он пропал. Это ты!
Это ты! Ты вернулся, ты вернулся!
Кровь приливает к моим ушам, стучит, когда сердце бешено колотится о грудную клетку. Кажется, что мир вращается немного медленнее, и я чувствую, как мое горло сжимается от звука его имени.
Никто из нас не двигается.
Мы просто стоим и смотрим друг на друга.
Он разрушителен. Тихий, болезненный бог среди людей.
Я почти позволила своему разуму победить. Я почти поверила, что он призрак.
Пока…
— Здравствуй, дорогой фантом.
ГЛАВА 3
НОЧЬ ЖИВЫХ МЕРТВЕЦОВ
ТЭТЧЕР
Мне никогда особенно не нравился выбор одежды Лиры.
Сегодня вечером это не тот случай.
Она — видение в черном.
Этот цвет, возможно, был создан специально для нее.
Прекрасная невеста Грима с мертвым телом у ног в качестве свадебного подарка. Искусительница света. Моя единственная и неповторимая ошибка, девушка, обманувшая смерть.
Мать воронов в кружевной ткани, которая так нежно облегает ее тело, обрамляя каждый сантиметр. Мои губы слегка дрогнули, увидев пунцовые полосы на открытой коже, испачкавшие материал.
Она надела бы дорогое платье только для того, чтобы позволить крови и стихии испортить его. Но она никогда не заботилась о том, что завернуто в пакет, только о том, что под ним. Высокий воротник сливается с мокрыми, чернильными локонами ее волос, и невозможно определить, где заканчивается одно и начинается другое.
— Ты надела это красивое маленькое платье для меня, Лира?
Мои первые слова, сказанные ей с тех пор, как я уехал, и они пронизаны отвращением, хотя мои глаза говорят об обратном. Дождь льет по ее фарфоровому лицу, дрожание нижней губы улавливается лунным светом.
Мое возвращение — облегчение для нее, и это сильно мешает мне.
— Я надевала его на похороны твоей бабушки, — шепчет она, ее голос — отголосок боли, которую она недавно пережила. — Оно принадлежало моей матери, — я сжимаю челюсть и мышца на моей щеке подпрыгивает.
Тихий гнев закипает в моей груди.
Я никогда не был сторонником похорон или оплакивания умерших. Но какая-то часть меня хотела бы видеть Мэй в покое. Чтобы, возможно, убрать мой последний образ ее.
Всю свою жизнь я всегда думал о ней как о человеке сильном, волевом, непоколебимом в своей суматохе. Но в свой последний день она не могла быть более другой. В детстве у меня был иммунитет к крови. Отрезанные части тела и обнаженные кости.
Я видел, как женщин обесчеловечивали, жестоко вздергивали на дыбу, как коров на убой, и заставляли убирать за ними последствия. В свободное время моим любимым хобби было сдирать кожу с других серийных убийц.
Не было ничего, что шокировало бы меня в сфере убийств.
Но это не был шок, который пронесся сквозь меня, когда я увидел Мэй на полу на кухне. Что-то скользкое двигалось по моей коже — это было похоже на грозу внутри моего собственного тела.
Хотелось бы думать, что наблюдение за тем, как ее хоронят, послужило бы мне своеобразным зонтиком.
— Где ты был?
Это обоснованный вопрос, на который я не собирался отвечать, пока Стивен не будет арестован за связи с Гало, но моя охота была грубо прервана ее безрассудством.
Я не даю ей ответа и просто продолжаю идти вперед. Мои ноги сокращают расстояние, пока единственное, что разделяет нас двоих, — это мертвое тело человека, который должен был пострадать гораздо больше.
Смерть всегда кажется тонкой линией, проходящей между мной и Лирой. Она всегда там, задерживается в нашем пространстве, существует между нами, как воздух. Куда бы мы ни пошли, она следует за нами.
Мои пальцы тянутся к кружевной ткани на ее воротнике. Когда я нахожу контакт, я потираю влажный материал большим пальцем. Ее тело становится мягким, расслабленным, наклоняясь навстречу моим прикосновениям.
Тяжесть с ее плеч спадает, и железная стена, защищающая ее от мира, рушится с каждым движением моего пальца. Это только облегчает мою работу по причинению ей боли. Ее так легко сломать, она податлива под моими руками.