Смертная казнь за надругательство и каторга за сокрытие были заслуженным наказанием, однако облегчение оно никому не принесло. От осознания того, что любимую можно было бы спасти, если бы поиски начались сразу с нужного дома (так как этот монстр был последним, кого отвергла дочь профессора), Ахмет начал терзать себя чувством вины. Когда же знакомые пытались его успокоить, он лишь отвечал одно: “Я заслужил смерти, а не она.” Юноша практически не выходил из дома семь месяцев, заглушая боль сигаретами и получая еду от сочувствующей соседки.
Закончив молитву, Ахмет снова взглянул на надгробия. Элиф, стоявшая за ними, провела руками над своим лицом, как будто завершая намаз. Такой же была первая галлюцинация Нуреева во время похорон профессора Ниязова, который не смог оправиться после смерти единственной и любимой дочери. Тогда крик юноши могли услышать даже за пределами кладбища. Теперь же молодой следователь при её виде лишь нервно сжимал руки в кулаки.
- У-у-уходи. - дрожа прошептал он.
- Как же я тебя брошу?.. Ты ведь этого не хочешь. - прошептала Элиф.
Ахмет, уткнувшись головой в колени, начал рыдать. Именно эти галлюцинации тогда дали Нуреев толчок подняться и жить дальше. Тогда Ахмет считал призрак Элиф благословением Аллаха на дальнейшую жизнь. Во время учёбы однокурсникам юноша после произошедшего стал казаться немного эксцентричным, но не более того. Проблемы же начались через год после того, как Нуреев стал следователем. Помимо призрака, молодой человек стал видеть и более жуткие галлюцинации. И однажды очередной приступ во время допроса чуть не стоил жизни подозреваемого. Инцидент смог замять напарник Кирсанов, которому Ахмет после случившегося был вынужден всё рассказать. И после криков Алексея, которые можно было свести к двум предложениям: “Дурак! Тебе лечиться надо!”, - Нуреев обратился к специалисту, который и прописал ему подходящие таблетки. Курса лечения хватило на полгода, и молодой следователь, решив, что всё прошло, забросил лекарство, от которого было поганое состояние. И всё было замечательно, пока Ахмет Нуреев не начал расследовать дело Алии Шахгатаровой.
***
Рано утром перед прибытием семьи Шахгатарова, Азарова и его подручных. Следователь Кирсанов подготовил пустой кабинет перед большим допросом. Помимо того, что Алексей расставил стол и стулья, как было нужно, он также спрятал в нижней полке шкафа сюрприз, который, по мнению молодых следователей, должен был “выстрелить” в нужный момент. Закончив последние приготовления, Кирсанов, сделав крестное знамение, вышел из кабинета, в котором в скором времени должен был начать допрос Нуреев.
***
Сидя напротив Шахина, Ахмет думал о том, как сломить непреступный барьер, которым окружил себя Шахгатаров. Поведение же самого подозреваемого мало чем отличалось от того, что было во время прошлой встречи: такой же спокойный взгляд, который временами казался насмешливым.
- Да уж, Ахмет Муратович, смотрю, вы во всех смыслах недалёкий человек, раз у вас в голове больше нет подозреваемых. - это была первая фраза Шахина, которую он произнес во время допроса.
- Шахин Исаевич, я с вами о другом хочу поговорить. - дабы подавить отвращение от присутствия Шахгатарова, Ахмет достал сигарету и портсигара, - Энвер Терехов. Имя и фамилия вам о чём-нибудь говорят?
- Да, и глупо отрицать обратное. Всё-таки все в этом городе знают, какой ущерб нанесло моей компании его упрямство.
- И вы не пытались на него надавить?
- Конечно, я посылал людей с ним поговорить, но не более того.
- “Поговорить”... Шахин Исаевич, вы или ваши сыновья были в ноябре прошло года в Южном Рюрикславе?
- В прошлом году мои сыновья часто приезжали в этот город по делам. У меня обострилась одна хроническая болезнь. А в ноябре я вообще не вставал с постели. Тогда в Южном Рюрикславе были только мои сыновья.
- То есть ваши сыновья были в этом городе как раз в то время, когда погиб господин Терехов.
- Это обвинение? - суровый взгляд Шахина прошёлся по Ахмету словно электрический ток.
- Нет, констатация факта! - однако следователь смог сохранить самообладание.
- Я понимаю, но я вам так скажу: этот упрямый старик нужен мне был живым. Мне его смерть была очень некстати. После неё патент на двигатель перешёл к отцу Савве Демидову. Думаю, не нужно говорить, кто это. Всё-таки личность на острове он известная, да к тому же недосягаемая.