– Миледи, что с вами? Вам плохо?
– Спазмы, потом сводит спину. Такое уже несколько дней. Это не опасно? – служанка, улыбнувшись, опустилась на табурет позади своей хозяйки и стала массировать ей поясницу: – Мадам, скоро на свет появиться ваш малыш, осталось три месяца. Но такие симптомы характеры для ранних родов. Возможно…
– Нет! – резко вскликнула дама, отстранившись от своей горничной: – Я никогда не забуду, чем закончились мои преждевременные роды в прошлом году. Томас, мой мальчик, мой невинный ангелочек, прожил лишь две недели, и то очень сильно страдая от болей во всем теле. Потом Всевышний призвал его к себе. А Роберт, в чем заключалась его вина? Бог забирает моих детей. Беатрис, я не переживу такого вновь!
Холодные, как зимний воздух, слезы заструились по бледным, осунувшимся щекам Маргарет. Находясь на тридцатом году жизни, женщина выглядела гораздо старше, и служанка опасалась, что миледи не сможет вынести всех бед. Похудевшая, с бесцветными губами и таким же лицом, леди Уэйк уже давно не находила себе места от страха. А последние трое суток, проведенные в этом доме, который, скорее всего, в прошлом принадлежал какой-то крестьянке, окончательно лишили несчастную женщину сил. Беатрис знала, что такие боли очень плохи на последних месяцах, но не говорила об этом миледи. Также служанка ведала и о приказе обезглавить Эдмунда Вудстока, но до последнего надеялась, что это не произойдет. Хотя, кроме молодого Эдуарда, графа спасти некому. А юный король, похоже, не сильно печется о судьбе родного дяди.
– Миледи, все будет хорошо. Я отведу Маргарет к брату, пусть вместе поиграют, а Джоанне расскажу сказку. Вы же отдохните, не спите уже несколько ночей, – Беатрис, позвав малышку, что с любопытством всматривалась в низкое окошко, с сочувствием посмотрела на свою хозяйку. Слишком много боли и страданий таили в себе ее серые, блеклые глаза.
– Я не могу спать. Только закрываю глаза, и в мыслях встает образ обезглавленного мужа. Это так страшно… Беатрис, я захлебнусь собственными чувствами! – сделав резкое движение служанке помолчать, Маргарет прислушалась. Нет, она не ошиблась… Стук копыт, громкие голоса с каждой секундой слышались все отчетливее, казалось, эти звуки проникают глубоко в сердце. Вскочив с табурета, мадам Вудсток посмотрела в окно и замерла, ощутив, как когти страха врываются в душу. К дому приближались вооруженные стражники с желто-голубыми флагами, чьи цвета являлись символом герба рода Мортимеров. Тяжело дыша и пытаясь унять панику, Маргарет помчалась в крохотную детскую, где беспечно играли трое малышей. Прижав к себе удивленных дочерей и испуганного сына, англичанка глухо приказала:
– Запри двери, закрой окна, не впускай этих варваров! – служанка, дрожа от глубокого страха, кивнула, но услышав настойчивый стук, остановилась.
– Миледи, они сломают двери! Мы не можем противостоять десятке сильных мужчин с оружием!
– Нет, они убьют моих детей! – истерический плач женщины, что не выпускала из своих крепких объятий хрупких ребят, заглушил нетерпеливые слова Бодо де Байо – верного слугу Мортимера:
– Именем королевы Изабеллы, немедленно впустите нас! – безусловно, Роджер отлично понимал, что его власть в Англии еще не стала законной, и все приказы отдавались от имени ее величества матери нового короля.
Сжавшись на ветхом диване, Маргарет вздрогнула от пронзительного треска выбитой двери, что отлетела в другую сторону. Вооруженные воины ринулись в крохотный домик, вскоре заполнив собой все две комнаты. Окруженная беспощадными головорезами, англичанка не решалась вскинуть голову, но, услышав уверенные шаги мерзавца Бодо, гордо поднялась, и, как истинная мадам Вудсток, бесстрашно посмотрела в его волчьи, карие глаза, наполненные нечеловеческой злостью. Женщина не могла и не хотела забыть, как этот негодяй вместе с Джоном Деверилом подло обманул ее мужа, отдав письмо, предназначенное для короля, Мортимеру. Англичанка окинула презренным взглядом мистера де Байо и скривилась от отвращения, что сковало все внутри.
Худощавый, высокий, с редкой копной каштановых волос, что едва прикрывали огромную лысину, Бодо напоминал презренного шакала, того что, рыская ночью, ищет себе беспомощную жертву, а потом вонзает ей в горло свои острые клыки. Да, именно на это гадкое животное был похож шпион Мортимера. Он, словно лиса, подло обманул Эдмунда Вудстока, долгое время притворялся его товарищем, а потом бросил на съедение гиенам. Трудно сказать, что де Байо не испытывал бессонными ночами угрызения совести, но он никогда не позволял истинным чувствам вырваться наружу. И сейчас ему ничего не стоило подтолкнуть слабую, незащищенную беременную женщину в лапы своего господина.