− Мы, пожалуй, расстроили твои планы, пузан, не так ли? − Диего стряхнул пепел. − Печальная история, приятель…
В глазах майора блеснул лед:
− Ты что − отпетый дурак, если решил, что я забуду о тебе? − андалузец властно взглянул на Мигеля, тот что-то сунул в руку, и это «что-то» колючим песком хлестнуло щеки Муньоса.
«Соль! Они нашли соль!» Ноги подкосились, он вяло сполз по спицам колеса, без ума, без памяти примостившись на выступающую ось.
Початок долго сидел, как оглушенный, покуда наконец не очухался.
− Я знал, что ты жаден и глуп, мерзавец, − дон подошел к нему вплотную, − но что настолько, право, не ожидал. И это благодарность нам за твое спасение?
− Я… ничего… я ничего не знаю, − старик едва ворочал языком. Затравленный взгляд скакал с одного на другого.
Лица испанцев окаменели, и наступила тишина.
Желтая луна зависла над ними золотым кастельяно на нитке, и слышно было, как где-то на равнине затянула перекличку тоскливая волчья песня.
− Значит, ты ничего не знаешь?.. И о капитане Луисе тоже? − Фернандо отбросил саблю.
− Капитан Луис? Вы сказали, сеньор, капитан Луис де Аргуэлло? Нет! Первый раз слышу!
− Позвольте, дон, я пощупаю эту грушу, − усы старшего Гонсалеса хищно дрогнули. − Это моя работа. − Толстяк нервно засучил ногами и застонал. Увидев своего палача, он едва не задохнулся:
− О, да… Это не совсем правда, он мой будущий зять… жених моей дочки… Да к чему эти вопросы? Вы же и так всё знаете…
− Ну, гнида! Ты для него разбрасывал соль?! − жилет затрещал под руками Фернандо. Муньос вспомнил «заботливое» напутствие капитана: «Твое молчание − твоя жизнь», но тут же забыл о нем, парализованный яростью Гонсалеса.
− Не прикасайтесь ко мне, я… я… Клянусь всеми святыми, я не врал вам, я только обманывал…
− Что?! − прорычал Фернандо. − Да я вспорю сейчас твое брюхо и накормлю твоими же потрохами!
Антонио чувствовал, что теряет сознание. Всякое присутствие духа вылетело вон. «Господи! Я уж тысячу раз проклял себя, что подписался под предложением Луиса… Черт с этими реалами! Лучше б я жил, как жил».
Когда пальцы Фернандо коснулись его потной шеи, он пролепетал срывающимся голосом:
− Я скажу… я скажу всё, что знаю.
Присевший рядом Алонсо потер руки.
− Меня заставил капитан Луис. Это он, клянусь Небом, я не хотел, я сопротивлялся… Но он пригрозил, что вздернет меня и отдаст дочь на растерзание своим солдатам, если я откажусь. − Лицо трактирщика пылало красными кляксами. Лоб покрылся клейким потом и был изборожден морщинами страдания.
Что это походило на правду, майор не сомневался: капитан мог так сказать и мог сдержать свое слово. Початок кусал и облизывал пересохшие губы. Они были белы, как мел.
− Что вы задумали?.. − глаза его стреляли вопросами.
Испанцы сурово молчали, лицо Антонио вдруг скомкалось, как лист бумаги, задергалось, стало бесформенным, серым и жалким. Дыхание будто остановилось. Мясистые губы поджались валиком, образовав тонкую кривую щелочку на трясущемся лице.
− Не убивайте, не убивайте, − скулил он и плакал. И плач сей становился все сильнее и громче, переходя в рыдания, похожие на жалобный вой старого пса.
− Позвольте, дон, я сверну ему голову. Он предал нас! − Алонсо сгорал от злости.
− Остыньте! − майор повелительно поднял перчатку. Ему вдруг стало жаль старика. Склонившись к нему, он взял его за дрожащее плечо:
− Поклянись, что ты сказал нам всё, что знаешь.
Перепуганный, но обрадованный наметившейся переменой, Початок утерся рукавом, тяжело поднялся и, откинув сиденье на козлах, достал из вместительного багажника металлическую сеть.
− Вот! − он торопливо опустил ее к ногам молчавших испанцев и рассказал всё о замысле капитана.
− Значит, мы должны быть по твоей милости мясом для этой твари! − Алонсо и Фернандо, казалось, стали еще выше.
Муньос, не раздумывая, шмыгнул под защиту Диего де Уэльвы.
− Вы что же, дон, опять хотите поверить и отпустить эту вонючую крысу? − желваки грецкими орехами перекатывались под кожей Мигеля.
− Поверить − да, но не отпустить, − майор повернулся к старику, голос его звучал по-иному, что насторожило возницу. − Я бы мог казнить тебя, но не сделаю этого. Будешь помогать нам − поможем и мы.
Муньос бухнулся на колени и попытался облобызать ботфорты своего спасителя, но Диего отошел прочь.
− Но помни, Антонио, доброта моя не безгранична. Люди мои будут держать тебя на мушке и, если узнают вновь о твоих кознях… сотрут в порошок. Ты рассчитывал выдоить из меня деньги, как из коровы, а затем отдать на съедение волкам. Но ты столь глуп, что я без труда смог прочитать эти мысли на твоей роже. Еще в таверне. А если вздумаешь делать ноги, − майор безошибочно угадывал мысли, − знай: свинца в тебе будет больше, чем на собаке блох.