— Не прибьют, — зло усмехнулся Толик. — А насчет того, что попадусь, это, как говорится, бабушка надвое сказала. Золото здесь можно по пятьдесят тысяч за грамм продать. У меня знакомый стоматолог есть. Даже если его там, как вы говорите, сто пятьдесят грамм, то выходит семь миллионов пятьсот тысяч. Дорога туда и обратно обойдется, самое большое, в четыре миллиона. Так что я готов ехать.
— Там больше. — Зинаида Степановна испытующе посмотрела на него. — Где-то под двести. Но, знаешь, я уже не раз пожалела, что предложила тебе это. Ведь если что случится…
— Знаете что, — грубовато перебил ее Толик, — давайте не будем гадать на кофейной гуще. Мне и самому это не нравится. Но заработать за десять дней три миллиона, по-моему, согласится любой. Мне нужны деньги, — выдохнул он, — хотя бы для свадьбы с Никой. Зинаида Степановна, — переводя тревоживший его разговор, спросил Толик, — почему вы так странно ее назвали?
— Я уже рожать со дня на день должна была, — улыбнулась согретая воспоминаниями женщина, — а бабы предложили за маслятами сходить. И ведь пошла. А на сопках и началось. Но тут мимо геологи проходили. У них топографом была женщина, Ника Карловна. Вот она и помогла разродиться. В больнице потом все врачи удивлялись, как хорошо она все сделала. Поэтому я и назвала дочь Никой. А тебе ее имя не нравится? — с легкой иронией спросила она.
— Да вы что! — Толик покраснел. — Имя чудесное. Вот она уедет в институт, на сессию, я и отправлюсь. Поездом до Москвы, оттуда самолетом. А как дальше добираться?
— Ты только ради Бога Нике ничего не говори, — снова горько вздохнула Зинаида Степановна. — А то ведь…
— Давайте не будем об этом, вы мне поподробнее объясните, как и куда ехать. И, разумеется, где золото, — совсем тихо закончил Толик.
— Ты сначала заедешь по дороге к одной женщине, — жалея о том, что она предложила парню, но понимая, что сделанного уже не вернешь, что теперь пытаться переубедить его бесполезно, сказала она. — Передашь ей письмо. Дождешься, пока прочитает. И она сама скажет, когда и куда тебе приехать с золотом. Отдашь ей, а в Хабаровске она вернет тебе золото назад.
— Точно, вернет?
— Обязательно. — Немного помолчав, Зинаида Степановна спросила: — Скажи, только честно. Тебе хочется ехать в…
— У меня просто нет выхода! — бросил он. — Зарплату постоянно задерживают. Да и платят не очень. Я люблю Нику и хочу, чтобы она стала моей женой. Но она даже говорить об этом не хочет. Не потому, что не любит меня, просто думает о будущем. Ведь не всегда это будет продолжаться, но годы уйдут. Три миллиона — согласитесь, сейчас для кого-то так, мелочь. А для нас с Никой большие деньги, и они могут решить многое. Вот только поэтому я еду. К тому же, как вы говорите, опасности практически нет. Тем более от Хабаровска я поеду поездом. Знаете что, Зинаида Степановна, — умоляюще проговорил Анатолий, — я ведь мог и не соглашаться. Просто я все обдумал и сделаю это. Только, пожалуйста, — повторил он, — давайте больше об этом не говорить. То есть о том, что, может, лучше не ехать.
— Мама! — раздался голос Ники. — Как ты?
— Она ни о чем знать не должна, — торопливо прошептал Толик.
— Как устроился?
Бобров, приветливо улыбаясь, вошел в бильярдную. Шестеро крепких парней охраняли огороженный высоким бетонным забором коттедж. У двоих были небрежно засунуты за ремни пистолеты.
— Отлично!
Стас сильным ударом отправил шар в лузу и повернулся.
Удивленно округлив глаза, Яков Павлович не смог произнести ни слова: Стас был без бороды. Его чисто выбритое лицо как бы говорило о богатырском здоровье.
— Надоела, — правильно понял он родственника, провел ладонью по квадратному подбородку и усмехнулся. — Что это на тебя столбняк напал? — Повернувшись к столу, предложил: — Может, партийку сгоняем?
— Да я вообще-то поставил бильярд для гостей, — улыбнулся Бобров. — Сам даже от скуки кия в руки не беру. А ты, вижу, не забыл, — отметив резкий удар и влетевший в лузу шар, сказал он.
— Да так, — пожал плечами Стас, — балуюсь иногда. Ты что явился-то? Конечно, вопрос звучит глупо, ты все-таки хозяин. Но, зная тебя, нахожу его уместным. За просто так и муху с плеча не смахнешь.
— А если я изменился, — захохотал Яков, — и решил навестить тебя просто так? Вспомнить наши детство, юность. Все-таки жили мы вместе когда-то.
— Это было так давно, — снова наклонившись над столом, ухмыльнулся Стас, — что порой кажется, этого и не было. — Загнав шар в лузу, выпрямился. — Иногда думаю: почему так вышло? Ведь многие в детстве жили хуже, чем мы, то есть не видели шоколада столько, сколько мы, не отдыхали у моря каждый год. Ведь наш папуля, — усмехнулся он, — был на хорошем счету у партийной элиты. Он умело лизал им задницы. И точно знал, когда на эту задницу поставить клеймо. Снимали одних, некоторых даже сажали. А папуля процветал. Правда, сдох в одночасье. И с этого началась моя одиссея как киллера. Тогда этого слова и не знали. В книгах, если встречалось, внизу объяснение давали. А сейчас навтыка-ли разных словечек, порой и не выговоришь. Неужели мы действительно жили все годы развитого социализма, как дикари? Ведь даже этих хреновин, игровых приставок не знали. Видики, конечно, были, но опять-таки у процветающих партийных. А скоро выборы. И коммуняки имеют все шансы выиграть. Представляешь? — усмехнулся он. — Президентом будет коммунист. А им одной России мало. Союз подавай. Ох, и начнется буча, — скривился он.
— Знаешь, Стас, — недовольно заметил Бобров, — давай об этом говорить не будем. Я живу тем, что есть. Придут коммунисты к власти, заляжем. Осмотримся и поймем, чем можем заняться. К тому же сейчас уже рыночных отношений не отменишь. Попытаться это сделать силой — гражданская война. А она никому на хрен не нужна. В июне и от нас будет зависеть, кто придет к власти. Так что на выборы всех своих метлой погоню. Надеюсь, ты тоже?
— Разумеется, — согласился Стас. Достал сигареты, закурил. — Может, пояснишь наконец причину своего визита? — вернулся он к началу разговора.
— Я же сказал, — укоризненно покачал головой Яков, — только ради того, чтобы поговорить. Ведь мы братья.
— Занимались каждый своим, — хохотнул Стас. — Ты деньги делал, я из таких, как ты, тоже за деньги дух вышибал. Знаешь, — вдруг признался он, — иногда спасибо говорю дяде Вите. Это же он во мне убивца увидел. И подготовил соответственно. А бывает, ненавижу. Ведь ни жены, ни детей нет. Когда молодой был и работал, даже не задумывался. Я всех на один аршин мерил. Сейчас, когда набрал себе кодлу, меня даже боссом зовут… — Он криво усмехнулся. — Скоро полета стукнет, но все равно можно бабу путевую найти. Которая за меня, а не за деньги мои пойдет. Все-таки на черный день у меня есть капитал, но страшно. — Он поморщился. — Ведь сейчас у меня врагов больше, чем у любого из ментов. Вот и боюсь кого-то к себе вплотную допустить. Расслабишься и получишь перо под лопатку.
«Значит, он действительно от кого-то скрывается», — утвердился в своей первоначальной мысли Яков Павлович.
— Что-то у нас разговор грустный получается, — улыбнулся он. — Может, давай куда-нибудь съездим? Здесь недалеко ресторанчик есть. Кухня приличная, обслуживание на высоте. Там вполне можно дам, приятных во всех отношениях, снять. Ну так как? Поедем?
— Можно, конечно, — немного подумав, проговорил Стас, — но чуток попозже. Мне отдохнуть надо. Да и в себя прийти, — признался он. — Неприятности у меня довольно крупные были. Собственно, они еще не закончились. А кроме этого… — Он провел рукой по выделявшемуся белизной подбородку и скулам. — Надо хоть немного солнцем обжечь.
— И то верно, — легко согласился Яков. — Но праздник можно и здесь устроить. У меня знакомая банд ерша есть, — улыбнулся он, — она нам любых, каких пожелаем, пришлет.
— Нет, — категорически отказался Стаc. — Сюда никого не привози. Даже из своих.
— Может, давай откровенно, — вздохнув, предложил Бобров. — Постарайся понять меня правильно. Как я понял, тебя кто-то ищет. Учитывая специфику твоих занятий, догадываюсь, зачем. Ты просто обязан сказать мне правду. Ведь вполне возможно, что они выйдут на меня. Ни для кого не секрет, что мы близкие родственники.