- Ну, за удачное разрешение недоразумения.
Мы все чокнулись и пригубили бренди. У всех лица разгладились, и наступило состояние умиротворения.
- Что же, было приятно иметь с вами дело. В знак полного примирения, я хочу вручить вашему шефу вот эту фляжку с бренди. Пусть не смотрит, что она на вид неказистая. Когда он начнет ею пользоваться, то поймет все ее преимущества.
С этими словами я вручил секретарю полупустую, как он думал, погнутую и потертую армейскую фляжку. По его лицу было понятно, что его хозяину уже очень давно никто не дарил такие "подарки". Но читалось так же и то, что он исполнит все в точности, но нам лучше, тогда, держаться подальше от его шефа.
Когда за секретарем закрылась дверь, то все уставились на меня с немым укором. Мол, ты что ненормальный. Завтра, за такой подарок, могут и голову оторвать.
- Михалыч, ну а ты то, что так смотришь, ведь у тебя такая фляжка есть, только с водой. И ты считаешь, что это не королевский подарок. Между прочим, бренди там импортный.
Михалыч только крякнул. Татьяну отпустили собираться, а мы разлили еще по одной, но уже из другой фляжки.
- Что-то я у тебя раньше этих фляжек не видел, заплетающимся голосом спросил Людвиг.
- О, этот готов. Давай уложим его на диван. Я сейчас Ингрид позвоню и сообщу, что ее благоверный у нас отсыпается.
Набрав номер Ингрид извинился, что мы напоили Людвига. Но утром он будет как огурчик, не в смысле, что весь зеленый и в пупырышках, а здоровым и бодрым. Она заверила, что не обижается на меня, да и вообще, пообщавшись со мной, Людвиг стал значительно лучше. Пожелала мне удачной командировки и мы с ней распрощались. Я достал из пространственного кармана кариматы и мы с Михалычем расположились на полу.
Утро мы встретили под храп Людвига. Странно, раньше он никогда так не храпел. Видимо в кои то веки расслабился. Я встал и пошел умываться. Следом за мной, в ванную комнату проскользнула Татьяна. Михалыч хотел растолкать Людвига, но я отрицательно помотал головой. До аэропорта мы добрались на такси. Там нас уже поджидали заказанные билеты и мешки с алюминиевой пудрой. Михалыч обнимался с дочерью и напутствовал ее, чтобы во всем слушалась меня. Я только улыбался. Когда они оторвались друг от друга, я, злорадно потирая руки, сообщил Татьяне, что теперь она, как негр на плантациях, будет день и ночь чистить мои башмаки, стирать постельное белье и обмахивать меня опахалом в жаркие, солнечные дни, других там просто не бывает. Татьяна стала переглядываться с отцом. Тот ей подмигнул, и убитым голосом проговорил, что это все правда. Мы дружно рассмеялись. В это время объявили регистрацию нашего рейса, и мы пристроились в конец очереди. Очередь продвигалась неспешно. Когда перед нами осталось человек десять, то в двери аэропорта вбежал взмыленный секретарь. Найдя нас глазами, бегом бросился к нам. С трудом дыша, он протянул мне серебряную, инкрустированную золотом и драгоценными камнями фляжку и сообщил, что его хозяин несказанно рад моему подарку и передает мне свой скромный подарок. В глазах секретаря читалось недоумение. Я его поблагодарил. А тут и наша очередь подошла. Мы начали оформлять билеты, а секретарь предложил Михалычу подвезти его до отеля. Тот в очередной раз помахал нам рукой, и они вышли из здания аэропорта. Продвигаясь вместе с очередью, спросил Татьяну, где ее драгоценности. Та указала на свои оттопыренные карманы. Попросил ее достать коробочки и снять кольцо. Та безропотно выполнила все, что я ее попросил сделать. Я завязал все ее драгоценности в носовой платок и, засунув руку за спину, отправил их в пространственный карман. За ними последовала и фляжка. Пройдя досмотр и таможню, документы Якова сработали безупречно, мы прошли в накопитель. Я достал из пространственного кармана Татьянино кольцо и протянул ей. Она молча надела его на палец.