Все могло бы закончиться этой сумасшедшей и печальной церемонией. Но увы. Войне между супругами суждено было продлиться еще долгие годы. Совершенно не способный вести мирную жизнь в глухой провинции, Монтеспан вновь отправился в армию. Он искал смерти и совершал столько безумств, что его полк разогнали, а сам он очутился на мели. В то же время госпожа де Монтеспан, произведя на свет нескольких королевских бастардов, добилась истинного всемогущества. Король, исполняя ее просьбу, дал согласие на ее развод с маркизом. Это позволило Людовику XIV признать своих незаконных детей, которых маркиза дарила ему одного за другим.
7 июля 1674 года архиепископ Парижский Франсуа д'Арлей объявил, что развод официально признан. Обманутого мужа приговорил не только к возвращению приданого, похоже, полностью вымышленного, но и к выплатам маркизе абсолютно немыслимого пенсиона. Маркиз не был богат. И тогда королевская фаворитка госпожа де Монтеспан совершила, наверное, самый низкий из своих поступков, мстя мужу за страхи, которые когда-то испытала по его вине. Она приказала отобрать все его имущество, включая мебель – до последнего табурета. Несчастному пришлось искать убежища у священника церкви Святого Иакова.
Луи дошел до предела горечи и отвращения. Чувствуя омерзение, но не видя другого выхода, он позволил своему поверенному растолковать королевской фаворитке, что своим поступком она одним махом превратила в нищих двух своих детей, которых родила от Монтеспана. В то же время грозная церковная конгрегация Тела Господня, могущество которой в то время не подвергалось сомнению, незаметным для прочих образом дала королю понять, что существуют границы, которых не стоит переступать. Маркизе пришлось наконец оставить своего мужа в покое. Король даже тайком выплатил все его долги.
Но, к сожалению, горечь, которую испытывал Луи, продолжала изливаться в едких, если не оскорбительных словах по адресу прелюбодействующей четы. В ответ последовал новый приказ об изгнании: Монтеспану следовало вернуться в Гиень, причем даже в будущем ему было официально запрещено выезжать оттуда куда бы то ни было.
Но годы шли… А с ними уменьшалась и власть фаворитки. Она толстела, старела, дурнела, переставала нравиться. Сердце короля было отдано госпоже де Ментенон.
15 марта 1691 года мадам де Монтеспан навсегда покинула Версаль и поселилась в основанной ею в Париже общине Святого Иосифа. Никогда больше она не возвращалась в места своего триумфа. Даже тогда, когда праздновались свадьбы детей, рожденных ею от короля. Одинокая, покинутая всеми, обшаривая хранившую зарубки от ее фривольной жизни память, она внезапно наткнулась на воспоминание о счастливых днях своей первой любви. Ее исповедник, отец де ла Тур, потребовал от маркизы полного и абсолютного подчинения мужу, которого она заставила столько выстрадать. Возможно, в надежде вернуть его себе, Атенаис легко подчинилась требованиям священника и написала Монтеспану смиренное письмо кающейся грешницы…
Но Луи в самом деле слишком много и слишком долго страдал. Теперь он стал стариком, больным и смертельно уставшим от жизни. Атенаис принесла ему чересчур много зла. Он ответил, что не хочет «ни видеть ее, ни что-либо ей приказывать, ни слышать о ней до конца своих дней…».
И все-таки он продолжал любить ее. Сияющее воспоминание о ее ослепительной красоте еще освещало и в то же время отравляло его существование. Даже в тот вечер, когда он скончался, 23 октября 1701 года, он не мог не подумать о ней в последние минуты. Он продиктовал тогда изумительное письмо – первое за долгие-долгие годы, в котором просил ее «в память о той нежной дружбе, которую, как ей хорошо известно, он всю жизнь питал к ней, помолиться за него…». Но и в этом письме отвергнутая королевская фаворитка тщетно искала хотя бы одно слово прощения…
Луи-Арман де Ришелье, Герцог де Фронсак
12 февраля 1711 года весь двор собрался в версальской часовне, где кардинал де Ноайль благословлял молодую пару в присутствии короля Людовика XIV и его морганатической супруги мадам де Ментенон. Новобрачные и на самом деле были очень юными. Невеста, Мари-Анн де Ноайль, предстала перед алтарем во всем блеске и великолепии своих восемнадцати лет, а жениху, молодому герцогу де Фронсаку, только что исполнилось всего пятнадцать.