– Ах ты, сука! Еще и кусаться!
Сильный удар по лицу, разбивший в кровь губы, заставил ее выпустить добычу. В ответ она метко пнула обидчика в причинное место.
– Ах ты!! – Тот наконец отпустил ее, но рука другого тут же схватила ее за горло. Дышать стало трудно. Лани попыталась ударить подонка связанными руками, но безуспешно, тот умело закрывался рукой.
– Ты, Шарап, ее не удуши ненароком. – Она узнала голос деревенского старосты. – Живую сожжем, и ладно, а с мертвой что делать? Повадится пакости делать, житья совсем не станет. Осиновым колом тогда разве что…
– Мертвую тоже сжечь можно, – пробурчал Шарап, но хватку ослабил.
– Сжечь и полено можно, – не согласился староста. – Да только проку от этого, кроме дыма, немного. Душа ее, понимаешь, ду-ша, покоя не найдет вот и станет так гадить, как и живая не гадила. Коров портить, кровь там у детей пить…
– Коров ты сам портишь, скотоложец, – прохрипела Лани. Хватка на шее снова усилилась. Сзади хохотнули.
– Дык она ведьма, ей виднее, – хмыкнул, судя по голосу, Опарь. – Любого на чистую воду выведет, хучь и старосту. Глазастая! Так что ты, это, полегче, а то еще мановары какие родиться начнут.
– Минотавры, – поправил Шарап.
– Во-во, хрень с рогами. Гы!
– Неча ведьму слушать, – взбеленился староста. – Слыхали, что священник баял? Нечисть она, почитай, и не человек вовсе. Все зло – от нее. Неурожай третий год. Засуха опять же. Дети болеют – кровушку она ихнюю пьет.
– Ну неурожаи еще при прежней ведунье начались, – рассудительно заметил Шарап.
– Та начала, эта продолжила. Одной травы дети – чертополоха.
– Ну я от нее худа не видел, – возразил Шарап. – Да и ты, староста, тоже. Не у твоей ли Саллах она роды принимала? Дочку опять же твою не она от лихоманки лечила?
– Сама порчу навела, сама и лечила! – визгливо выкрикнул староста.
– И жену сама обрюхатила, – заржал Опарь. – Одно слово, ведьма!
– Священник ясно сказал, все беды – от ведьмы, – упрямо гнул староста.
– То-то у меня и денег нет, и бабы стороной обходят, – поддержал тот, кого она столь удачно пнула, Дулбон. – Все она, ведьма, виновата!
– Положим, после ее пинка у тебя теперь одной проблемой меньше, – хохотнул Опарь.
– Ладно, кончай базарить, – прикрикнул староста. – Ведьму – в сарай, чтоб не сбегла. А ты, Опарь, возьми мужиков, да костер ей сготовь. Побыстрей бы.
– Чай не баба, мужиков-то брать… За какое, кстати, место?
– Заткнись, баламут. Сперва дело, потом развлекуха.
– А с этой я бы развлекся. – Опарь бросил плотоядный взгляд на девичью фигурку. – Хороша, стервь, хоть и колдунья. Ну почему если красивая, то всегда ведьма, а?
– Чтоб людям глаза отводить, – твердо заявил староста. – Вон и священник то же глаголил. Что, дескать, происки это ди… дибло… Блина нечистого, вот!
– Сказать он может, – мрачно обронил Шарап. – А вот от лихоманки спасти или если кто грибов сдуру ядовитых нажрется… Или корову вылечить, теленка, от стада отбившегося, найти – это уж хрен вам с горы!
– Тише, дурень! Сказано же тебе, на коров она порчу и напускала. Нет порчи – нечего и лечить. Все зло – от ведьмы.
– Угу. Волков ягнят таскать тоже она заставляла, – согласился Шарап.
Сильные руки швырнули Лани в сарай. Дверь с шумом захлопнули.
Только теперь девушка позволила себе разрыдаться. Сколько себя помнит – семнадцать лет! – жила бок о бок с этими людьми. На отшибе, правда, жила, с деревенской знахаркой. С тетей Мафьей…
Тетя Мафья заменила ей мать. Ее теплые ласковые руки, ворчливая забота сделали ее детство счастливым. Деревенские ребятишки избегали Лани, побаивались, что ли… Разве что Добрел не боялся играть с ней, но он уже три года как покинул деревню вместе с родителями. Иногда ей очень не хватало веселого улыбчивого мальчишки, но как же болело сердце по тете Мафье! Пусто, грустно без нее…
Тетя учила ее разбираться в травах, лечить болезни, понимать зверей. У нее хорошо получалось – вот только людей понимать оказалось куда труднее, чем животных. Волк, которому она вылечила лапу, приветливо махал хвостом, встречая в лесу. Чапа, звала она его. И он сопровождал ее в дальних прогулках, чтобы никто из лесных жителей не обидел. Люди же…
Она всхлипнула. Еще вчера ей казалось, что вся деревня ее любит. Побаивается, конечно, – знахарка, ведунья, – но любит. И уж всяко в обиду не даст.
А сегодня… Сегодня ее предали. За что? За что?!! Она же не делала ничего плохого. Помогала, если было в ее силах. Засуха! Ну разве деревенской знахарке дождь вызывать! Тут ведь маг нужен. А маги в Ледании под запретом. Вот и выписали из города священника, чтобы своими молитвами дождь вызвал. За немаленькие деньги выписали…