— Не хочу, чтобы ты умер нецелованным.
Сердце рухнуло куда-то в пятки. Смерть. Возможная, скорая. Кагами кивнул, не отдавая себе отчёта. А в самом деле, что ему ещё делать?.. Отказать? Мадаре-сама?
Глава клана медленно провёл горячими руками по шее, выше, зарываясь в волосы на затылке и обхватывая руками голову… Горячее дыхание приблизилось, коснулось губ. Кагами зажмурился от волнения, не зная, что делать или не делать… Губ коснулась удивительная мягкость, вкусное дыхание, неуловимо отдающее ванилью… Мадара-сама и ваниль, о ками!.. Затем что-то влажное и тоже удивительно нежное коснулось губ, раздвигая их…
Подросток чуть слышно пискнул, задрожал. Не от страха, нет. О близкой смерти больше думать не получалось. Получалось только о таком близком Мадаре-сама. О том, какие горячие у него губы. Какой умелый и ласковый язык. Кагами никогда раньше не целовался, и сравнивать ему было не с чем — но от этого поцелуя бросало в жар. Впору залиться краской по самую макушку, но… Мадара-сама… И смерть… Кагами широко распахнул зажмуренные глаза, втянул воздух — носом, чтобы не прерывать поцелуй. Мысли окончательно смешались в единый спутанный и неясный ком, оставив только эмоции. Очень яркие, обжигающие — наверное, такие, какими они и должны были быть у чистокровного Учихи. Колени у Кагами дрожали и подкашивались, поэтому поддержка рук Мадары оказалась очень к месту. Когда глава клана отстранился, юный Учиха невольно потянулся за ним следом.
— Достаточно, Кагами, — мягко удержал его Мадара.
— А? — недоумённо моргнул парень, переводя дыхание. В глаза будто песка насыпали, ко всему прочему.
— Поздравляю с активацией шарингана, — мягко улыбнулся Мадара-сама.
— Ой.
Кагами моргнул, внезапно понимая, что видит в полутьме достаточно чётко. Пусть без красок, но предметы вполне видны. Парень залился краской, осознав, КАК именно он активировал семейное наследие! Неудивительно, что все молчали как рыбы!
— Можешь идти, — проговорил глава клана.
— С… Спасибо, Мадара-сама! — проговорил Кагами, поспешно поклонившись, и чуть дёрнулся, когда его склонённую голову ласково потрепали по волосам.
Красный как рак Учиха поспешил выскочить наружу. Радовало, что он был последний в очереди и никто его не должен был увидеть… Но Кагами ошибся. За дверью стоял Тобирама-сама, правая рука хокаге-сама и умнейший шиноби Конохи.
— Поздравляю, — улыбнулся Сенджу, задержав взгляд на глазах Учихи.
Кагами обожгло догадкой — знает! Он снова залился краской, не слишком внятно выдал благодарности и поспешил сбежать.
Тобирама проводил его взглядом, хмыкнул. Изначально предполагалось использовать для активации додзюцу иллюзии — не так уж сложно смоделировать необходимую ситуацию с потерей кого-то близкого. Но тут как раз выяснилось, что активировать шаринган можно не только отрицательными эмоциями — один из Учих умудрился сделать это, когда ему ответила взаимностью девушка, — и Тобирама первый же настоял на том, чтобы повозиться с альтернативными методами. Была у него теория, что активированное таким образом додзюцу будет менее пагубно влиять на владельца. Все же «проклятие ненависти» было вовсе не досужими выдумками. После некоторых исследований Сенджу пришел к выводу, что достаточно двух факторов — небезразличного человека и мощного всплеска эмоций, с этим человеком связанных. Ну, а дальше в его выкладки сунул нос Изуна, поделился возможными вариантами с Мадарой, а тот зевнул и выдал: «Да поцеловать их, вот и всё». Идея простая, эффективная. Как и инстинкт самосохранения, половое влечение и желание быть нужными тоже были у всех.
Сначала Изуна собирался заняться этим сам, но потом подумал и, не объясняя причин, спихнул эту должность на брата. И сработало ведь! Попадались, конечно, особо стойкие, на которых приходилось дополнительно накладывать гендзюцу, но большей части хватало и поцелуя. Как подозревал Тобирама — обычно первого. А уж целоваться Мадара умел, с этим не поспоришь.
— Ты закончил на сегодня? — поинтересовался Сенджу, зажигая свет в комнате. — Как прошло?
— М-м-м… Милый мальчик, — проговорил Мадара расслабленно. — Похож внутри на коричневую субстанцию с мягкими колючками. Дотон, Суйтон, склонность к скрытности и диверсионным работам, в большей степени одиночка, но в команде работать сможет.
Да, это ещё один плюс этого метода. Не секрет, что при близком контакте даже не сенсор может ощутить оттенки чужой чакры, но у взрослого, сформированного человека в чакре не чувствовалось ничего нового, никаких сокровенных тайн она не выдаёт. Однако у ребёнка, который только-только сформировался, раскрылся… Можно узнать его склонности и желаемое направление роста.
Тобирама коротко кивнул, внося несколько пометок в личное дело Кагами.
— Иллюзии потребовались?
— Один раз, — кивнул Учиха. — А одну вынесло ещё с вопроса. Чуть позже распишу подробности, если ты не против.
Тобирама качнул головой, присел на подлокотник кресла.
— Устал? — поинтересовался он, зарываясь пальцами в волосы Мадары. Его стараниями шевелюра Учихи порядком подрастеряла свою непокорную лохматость, хотя отдельные пряди все равно топорщились.
— Это чуть сложнее, чем драться, — усмехнулся Учиха, приобнимая его. — Надо настроиться на общую волну, прочувствовать, провести. Остановиться. А ведь дети останавливаться не хотят, да и я на той же волне…
Тобирама не дал продолжить, накрыв губы поцелуем. Нет, он не ревновал — как сказал Изуна, «кому, как не Мадаре, на руки должен вылупиться свежеиспечённый полноценный Учиха». Но и спокойно реагировать на эту комнату, полумрак и хрипловатый голос не мог. Попытался наблюдать всего один раз — и поспешно сбежал Хирайшином, чтобы не вмешаться. Потому как удержаться было совершенно невозможно. Ещё бы подростки с бурлящими гормонами не тянулись за продолжением.
Мадара с удовольствием ответил, отыгрываясь за сегодняшние «едва-едва», прижимая к себе и радуясь, что у него такая… Семья? Да, наверное. Он вполне отдавал себе отчёт, что будь на месте чудесных братиков-Сенджу кто-нибудь другой, он бы вполне мог заставить детей проходить кровавые испытания, только чтобы не делиться даже поцелуем. И он бы согласился, согласился — потому что это так привычно и общепринято.
Но теперь складывалось совсем другое «привычно и общепринято». По которому детей оберегают как самое ценное, обучая, готовя и только потом выпуская на миссии — и поначалу совершенно не боевые. Когда вступление во взрослую жизнь знаменуется поцелуем, а не кровавыми битвами. Когда дома в самом деле безопасно — потому что внешнее кольцо заселено самыми сильными бойцами, и, обогнув дом, рискуешь угодить на чей-то полигон. Да и отграничивающая Коноху живая стена сама неплохо ловит нарушителей. Конечно, для управления ею нужен мокутон — но Хаширама ныне не единственный, кто может управлять этой стихией. Слияние генов Учиха и Сенджу и в самом деле дало удивительные результаты — и один из этих детей умудрился при поцелуе вместо шарингана активировать мокутон. Мадара почуял в его чакре что-то очень знакомое, дотронулся своей… И оказался спелёнут тоненькой цветущей лианой. Хаширама ржал, как конь, но парня в личные ученики взял.
А сейчас готовился первый экзамен на повышение ранга. Его планировалось провести в два этапа — на ранг чунина и на подтверждение ранга джонина. И пригласить на зрелищную часть высокопоставленных людей, вероятных заказчиков и просто тех, кто разнесет слухи о мощи шиноби Конохи как можно дальше. Тобирама пакостно хихикал и предлагал наградить каждого новоиспеченного чунина поцелуем лично от хокаге — вдруг еще какие способности откроют. Изуна нехорошо поблескивал глазами и молчал. Мадара подозревал, что отото просто планирует после утверждения этого решения спихнуть пост хокаге на Тобираму и наслаждаться представлением.
Впрочем, об этом он Сенджу предупреждать не собирался.
Вдруг и правда что-нибудь пробудит?