А Мадара даже на закидывание его на плечо почти не среагировал, судя по всему собираясь нагло спать прямо так.
Хотя, если он рассчитывал, что Тобирама потащит его через весь поселок, его ждало разочарование. Хирайшин всё же очень удобная техника.
Сложить печати…
— Доброй ночи, ани-чан.
— А? — приподнял голову Мадара, что уберегло Тобираму от немедленного умертвления посредством превращения няшки Изуны в жаждущую мести фурию.
— Какого?! — возмутился он вместо того, чтобы начать драться. — Мадара!!!
— А, прости, отото. Сенджу просто оказался неспособен меня разбудить, — проговорил Учиха и легко спрыгнул на землю. — Ты в порядке, ко…
Договорить ему помешала чёрная молния, в которую превратился его брат, столкновение с этой самой молнией и крепкий захват руками и ногами, который Изуна по недоразумению называл объятьями.
— Я же говорил, тебе понравится, — ухмыльнулся Тобирама, наслаждаясь зрелищем.
— Смотрю, с тобой тоже все в порядке? — Хаширама решил приветственные обнимашки поддержать и шагнул к брату.
Тобирама уворачиваться от рук не стал, но и виснуть на шее ани-чана — тоже. Напротив, он недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что, в отличие от некоторых Учих, достаточно взрослый и серьёзный, чтобы не устраивать балаган.
— А я его на обнимашки всё-таки развёл, — злорадно проговорил Мадара, быстро ощупывая брата на предмет повреждений. Повреждений не нашлось, наоборот, Изуна пах душистым мылом и был неприлично бодрым.
— Это ты сейчас про ультиматум в виде связывания и укладывания к себе под бок? — фыркнул Тобирама.
— Ты связывал отото? — неподдельно возмутился Хаширама.
Сама форма прибытия Тобирамы с Мадарой на место встречи как бы намекала, что ничего серьёзного это связывание не несло, но совсем не среагировать на такой вопиющий факт?
— Это было добровольно, — недовольно проворчал Мадара. — Какой ещё, нафиг, ультиматум?
Изуна захихикал. Хоть Мадара и заявлял частенько, что это он любитель выносить всем мозги, но сам в этом искусстве отставал ненадолго. Но всё же… Как же он соску-у-учился! Младший Учиха сжал руки покрепче и прижался всем телом. Один день без брата, а уже ломает нещадно.
— Прости, — проговорил он тихонько, на ухо. — Я никогда не буду больше говорить, что лучше бы мне умереть.
— Как у тебя прошел день? — Хаширама деликатно отвернулся, давая Учихам пообщаться почти наедине.
Тобирама пожал плечами:
— Полюбовался на то, как Мадара останавливает перевороты в клане. Получил официальное разрешение именовать всех Учих котятами.
— Серьезно? — в глазах Хаширамы заплясали веселые искорки. — Как мило. А почему котята?
— Потому что Мадара их как котят расшвыривал. Что думаешь насчет совместного фестиваля?
— Считаю, что это отличная идея, — Хаширама посерьёзнел. — Я горжусь тобой, отото. Тем, что ты действуешь, сообразуясь с реальностью, а не своими представлениями о ней.
Тобирама засопел, не зная, что ответить. Было, чего уж там скрывать, приятно, хотелось выговорить ани-чану за его безумные идеи — и тут же признать, что они, пожалуй, не такие уж безумные… А ещё не хотелось признавать, что он и сам соскучился по брату за это время. Ну, не ради же душевного равновесия Мадары он эту встречу устраивал!
Хотя, возможно, он рассчитывал, что после оной Учиха таки даст ему поспать в отдельной кровати.
А коварные Учихи тем временем, ничуть не смущаясь, нежно ворковали, обнимались и гладили друг друга по лицу. Мадара был на грани того, чтобы выпнуть гадкого Сенджу домой, забрать своего лапочку Изу и ни за что подобную глупость не повторять. Останавливало его только понимание того, что это будет прямым объявлением войны… А войны он не хотел.
Он хотел отобрать у маленького Изу-чана его меч и сделать так, чтобы он больше никогда-никогда не стал за него хвататься. И чтобы при этом он был жив, счастлив и с полным набором конечностей.
Сенджу уже успели все необходимое обсудить, договориться, где и как устраивать лагерь для праздничных гуляний и кого на это дело отрядить, поделиться новостями — а Учихи все не разлипались.
— И вот с ними мы дрались насмерть? — не выдержал наконец Тобирама.
— Я давно об этом говорю, — хмыкнул Хаши. — Они не такие, какими выглядят с длины клинка. Стоит шагнуть немного ближе…
— Да я вообще не понимаю, как они могли сражаться отдельно, а не бросаться друг к другу на каждую попытку атаки!
— Это называется доверием, — снисходительно пояснил Мадара.
— И шантажом, — практично напомнил Изуна. — Попробовал бы ты мне мешать сражаться!
— Да-да-да, Изу-чан — самый сильный…
— Ани-чан, — Тобирама внезапно вспомнил про свои подозрения. — Что он имел в виду, когда говорил «разрешаю быть милым»?
— Именно это и имел, — вздохнул Хаширама. — Если отобрать у Изуны оружие и запустить в лагерь противника, его точно не убьют.
— Жульничество, — согласился Мадара, не отрывая взгляда от лица брата. — Но Тобирама может перемещаться, так что мы квиты. Отото, ты хорошо кушал? Тебя там не обижали? Гарем себе уже присмотрел?
— Ты ещё предложи сопельки ему подтереть, — буркнул Тобирама, которого такое отношение не то чтобы возмущало…
Просто как-то обидно было, что к его постоянному, можно сказать — любимому противнику, который во многом поспособствовал развитию Тобирамы как шиноби, относятся, словно к несмышлёнышу.
Ну и подозрение, что Хаши может оставить гостя голодным, тоже возмущало. Это Хаширама-то?
— Завидуй молча, — не остался в долгу Мадара.
— Кушал хорошо. Хаширама научил меня готовить бутерброды. И они даже были съедобными, — как пай-мальчик, отозвался Изуна. Обычно он модус наседки у брата сбивал ударом кулака, но тут он сидел смирно и не рыпался, так как сам чертовски соскучился.
— О-о-о-о, — оценил Мадара. — Неужели он научил тебя не портить еду своим пакостным характером?
Несмотря на шаринган, у Изуны был прямо-таки антиталант к приготовлению пищи. Даже самые безобидные продукты в его руках становились несъедобными.
— И ничего у меня не пакостный характер! Я был ми-и-илым. Настолько, что теперь никто не верит, что я Учиха и твой брат.
— И предлагают спасать бедную сиротку из лап жутких Учих, — хохотнул Хаширама.
Тобираму он уже не обнимал, но стоял близко, соприкасаясь с братом плечами. Видно было, что отото ерничает в том числе и потому, что пытается уложить в голове новые рамки. Проверить, насколько эти Учихи отличаются от тех, с которыми он перекидывался техниками и скрещивал клинки. Тобирама гордый, жалости или попытки что-то сделать за него не примет и обидится… Но даже ему нужно временами чувствовать поддержку.
Жаль, что он редко позволяет себе это показать.
— Ну, показал бы Мангекью, делов-то… — не понял Мадара.
— Ага, щаз, — Изуна скорчил коварную мордочку. Не «кошмарную злобную морду №4», после которой любой знающий Учиха срочно находил дела подальше отсюда, а «коварную мордочку кавайного няши», которую незаслуженно недооценивали. — Пусть сначала всё селение проникнется. И спасательную операцию организуют. А потом уже покажу.
— Не организуют, — лениво возразил Хаширама. — Для этого нужно мое одобрение.
— Бу, — обиделся Изуна и всё-таки слез с брата. — Хоть планировать не мешай. Это же так забавно. А ты… — младший Учиха подошёл к Тобираме. — Не обижай моего братика. Понял?
— Я? Да я благостен, как Будда, — Сенджу одарил его своим любимым непроницаемым взглядом. — Организовываю ленивых Учих, устраиваю встречу с тобой… Даже не слишком пинаюсь.
— Я серьёзно. Ты, ёж шипастый, не понимаешь, что сейчас всё на волоске зависло и зависит от того, насколько хорошим мальчиком ты можешь быть. Пинается он… Недоумок.
Изуна фыркнул, отошёл.
Хаширама прикрыл глаза:
— Ты несправедлив, Изуна-кун. Мадара не чудовище, но и Тобирама не храмовая статуя.