Мне на самом деле все равно. Я просто хочу поиздеваться над ним. За все время, что я была с Кэмденом, он всегда умалчивал о личности своей матери. Сказал, что никогда не хотел говорить о ней, что она была под запретом. Я знаю, что они с Годфри очень близки, но если его мама жива и здорова, они никак не могут поддерживать связь.
— Не твое чертово дело, милая. Вовсе нет. — Холодные, потрескавшиеся губы Годфри проводят по моей ключице, а его ладонь скользит под моей рубашкой, обхватывая одну грудь и перекатывая между пальцами мой сосок. — Если ты когда-нибудь скажешь Кэмдену, что я тебя трогал, я порежу тебя и скормлю собакам. Ты хорошее мясо.
Я не отвечаю. Я просто напоминаю себе обо всех хороших временах, чтобы пережить один плохой момент.
Фисташковое мороженое.
Аромат океана, когда он разбивается о мои песчаные пальцы ног.
Игра в «Монополию» в пижамах с Престоном и папой, набитые до отказа после рождественского ужина.
Прыжки на водяной кровати, пока няня не смотрела.
Фильм «Амели».
Чувство слез, покалывающих нос, когда ты читаешь тревожную книгу.
— Ложись, — говорит он, и я ложусь, потому что знаю, что он может меня убить. Убить меня и сказать Кэмдену, что я пыталась сбежать, и одному из охранников пришлось меня остановить. Я не хочу умирать. Нет, пока я не выясню, есть ли выход из этого ада.
— Не волнуйся, красавица. Все закончится, прежде чем ты это узнаешь. Правда, когда я ворвусь в тебя, мне покажется, что это навсегда. Время. Оно движется по-разному в зависимости от наших обстоятельств. Это очень медленно, когда тебя пытают. Но каков твой выбор? — Он переворачивает песочные часы на комоде возле кровати. —Сопротивляйся - и твое время вышло.
Годфри забирает меня.
Забирая мое счастье, мою душу и мою сексуальность. Забрал вещи, которые я не собираюсь отдавать. Он тянется к тюбику с вазелином, стоящему рядом с кроватью, и скользит в него пальцами. За последние несколько недель Кэмден был единственным, кто брал. Иногда он позволял Себастьяну смотреть в наказание за то, что я с ним сделала. Но это первый раз, когда Годфри пробует на вкус.
Кэмден никогда бы не согласился на такое. Он собственник и ревнивец, своенравный принц, который считает себя более достойным, чем безумный король.
Я начинаю плакать, мое тело трясется на простынях. Он еще даже не голый, а я уже дрожу, как мятая газета, пытающаяся пережить ураган.
— Господи, — раздраженно стонет Годфри. — Я не могу трахнуть тебя как следует. Не так.
На секунду я принимаю его раздражение и слезы за доброту и фыркаю, опираясь на локти, но затем он говорит: — Повернись.
Мой живот прижимается к холодной простыне, я слышу, как он скользит смазкой вверх и вниз по своему голому члену с прихлебывающим звуком, прежде чем он направляет себя в мою узкую дырочку. Меня никогда раньше там не трогали. Кэмден попросил меня сделать это, когда мы еще были вместе, но я отказалась. Он уважал это. Даже после того, как мы расстались.
Но его отец не знает, и, скорее всего, ему все равно.
Это больно, и не только физически. Я не сомневаюсь, что я истекаю кровью. Но я беру его и едва хмыкаю, сильно прижимаясь губами к подушке, закрывая глаза. Я не сломаюсь.
— Ты знаешь, мисс Берлингтон-Смит. Трахать тебя почти так же весело, как делать это с твоим отцом. Должно быть, очень обидно, когда твои родители бросают тебя из-за денег и жадности.
Голубое небо после дождя.
Игра в прятки с милым соседским малышом Чарли.
Чашка свежесваренного кофе в аэропорту после долгого перелета.
Первые свидания.
Первые поцелуи.
Новая жизнь.
Не ломается. Не ломается. Не ломается.
Годфри кончает в меня, стонет от удовольствия и откатывается от моего тела.
На следующий день он снова насилует меня, на этот раз в мою киску.
Через три недели узнаю, что беременна. Годфри никогда не пользовался презервативом.
Кэмден тоже.
Малыш — Арчер.
Это не заставляет меня ненавидеть его. В моем сознании мы против них. Я должна спасти его от Арчеров не меньше, чем себя.