Используйте чертовы часы.
Выйдя через неделю в нору, дневной свет кажется неестественным и почти нежелательным.
Я не горжусь причиной, по которой меня бросили в яму, но я бы сделал это снова, если бы пришлось.
Было время двора, и я дрался с заключенным, а старые школьники и Фрэнк смотрели.
Я не помню, когда именно Марко исчез из моего поля зрения и появился Хефнер. Но когда это случилось, страх просочился внутрь меня впервые в жизни.
Что-то плохое должно было случиться, я знал это, но не со мной.
Хефнер сделал два шага ко мне и обвил пальцами мою шею. — Эй, сука. — Его друзья-арийцы сгруппировались позади него, вооруженные сияющими ухмылками и не слишком мудрыми, чтобы сопровождать их ликование. — Если хочешь остаться в живых, ты должен присоединиться к своим братьям.
Я отцепил его пальцы и мужественно пробрался прочь. — Вы мне не братья.
— Ты белый. — Парень позади него с татуировкой на лбу сделал шаг вперед, удерживая меня на месте. — Это значит, что ты брат.
— Латиноамериканец, — поправил я. — И единственный чертов ребенок. А теперь убирайся с моего лица.
— Ты не похож на латиноамериканца. — С каких это пор эта группа превратилась в движение экспертов-генетиков?
— Оставь мальчика, — сказал Фрэнк, подойдя ко мне. Он был в половину моего роста и хрупкого телосложения. Он был стар и слаб, а они безнравственны и жестоки.
— Говорит кто? Ты? — Хефнер толкнул старика. Фрэнк рухнул на грязную землю. Друзья Хефнера подняли его, крепко сжимая руки. Я дернул Хефнера за воротник и швырнул его на забор. — Прикоснись к нему еще раз, и ты мертв.
— Ты позволил старику оседлать себя, красавчик? — Смех вырвался из него. — Мне нужен не он, идиот. Мне нужен ты.
Это заставило меня чувствовать себя лучше. Я сам могу разобраться с Арийским Братством. Но я не хотел втягивать Фрэнка в эту передрягу. Я нанес удар Хефнеру прямо в самодовольное лицо, зная, что меня вот-вот побьют по меньшей мере пятнадцать человек, но то, что произошло дальше, меня удивило.
Они повернулись к Фрэнку.
Парень с татуировкой на лбу тащил его за руку по двору, его хрупкое тело терлось о шипящий бетон. Его друзья последовали за ним, пинали и пинали старика.
Я проявил слабость. Это был Фрэнк. Поэтому они пнули меня туда, где было больно.
Его.
Я бросился на них, сдирая с него тело за телом, прежде чем два Арийских Брата удержали меня на месте и приклеили к стене, а Хефнер задушил Фрэнка голыми руками. Он сел на грудь моего старого соседа посреди двора и так сильно сжал его горло, что вены на лбу Фрэнка вздулись, как лиловые змеи. Я кричал до тех пор, пока у меня не заболело горло, пока мои легкие не начали кровоточить, а мои крики не превратились в затрудненное дыхание, я брыкался и толкался, пытаясь вырваться на свободу.
Он убивал Фрэнка.
Он убивал Фрэнка, а я стоял в стороне, позволяя этому случиться.
Он убивал Фрэнка и в процессе уничтожал то, что осталось от моего маленького бессмысленного мира.
Хефнеру было все равно. В любом случае, он был приговоренным к пожизненному заключению. Что они могли сделать? Приговорить его гниющее тело к новой жизни без права досрочного освобождения?
Когда я, наконец, вырвался на свободу, Фрэнк выглядел мертвым. Охранники бродили по двору, приближаясь к нам с убийственными лицами.
— Тебе нужно попасть в нору, или они убьют тебя, — прошептал кто-то в мою сторону, и я узнал акцент. Я обернулся, озадаченный. — Ударь меня, мальчик. Устрой беспорядок.
— Что? — Я сплюнул кровь. Я даже не понял, что получил травму. Годфри был самым печально известным и опасным заключенным, если не считать толпы смертников. . .и он хотел, чтобы я ударил его?
— Если ты ударишь меня, они бросят тебя в яму. Твоя жизнь будет считаться в опасности, — спокойно объяснил он, хотя охранники были в нескольких секундах от того, чтобы добраться до нас. — Сделай это кровавым, парень. Я позабочусь об арийских ублюдках до того, как ты выберешься из рекламного блока.
Я не думал. Я просто сделал, как мне сказали. Я взмахнул кулаком и ударил его так сильно, что он откатился назад и с глухим стуком рухнул на землю.