Когда я подхожу к нему, я все еще в красном платье и маленькой кожаной куртке. Он стоит ко мне спиной, но когда под моими шлепанцами ломается ветка, он резко оборачивается. Когда наши взгляды встречаются, выражение его лица меняется с напряженного на спокойное.
— Какого черта, Нейт? — Я маскирую охватившую меня панику, засовывая руки в карманы куртки, хотя на улице жарко. Я всегда одеваюсь в красивую одежду. Это напоминает мне мою предыдущую жизнь принцессой Блэкхока. Но я всегда ношу что-то поверх, чтобы скрыть свое тело. Это, однако, все благодаря второй части моей жизни, той, после того, как Арчеры врезались в нее бульдозерами. — Я думала, ты сказал, что принесешь еду! — Это должен быть вопрос, но получается обвинение.
— И я принес. Ты храпела. Что я должен был делать? — его глаза сужаются в опасные щелочки. Я могу видеть это отсюда. Даже во мраке ночи. На нем только боксеры, и он выглядит восхитительно с обнаженной грудью.
— Ты не должен был выходить и плавать на открытом воздухе, где тебя все, черт возьми, могут увидеть. Должна ли я напомнить тебе, что ты нарушаешь свое условно-досрочное освобождение и что мы убегаем от вора в законе с кровью на руках?
Истерия поглощает меня. Меня бы трясло, если бы не тот факт, что на улице 300 градусов, а на мне чертова кожаная куртка. Нейт в бассейне пожимает плечами, полностью игнорируя меня. Я качаю головой, выдыхая.
— Ты такой глупый, Нейт. Ты ведешь себя так, будто ты впервые в бассейне, — я поворачиваюсь на каблуках, собираясь уйти.
— Это так, — говорит он. Я замираю, медленно кружась. Его глаза следят за рукой, которой он разбрызгивает воду.
— Хм? — спрашиваю я, роняя рюкзак на пол. Мое лицо розовеет, но ночь окутывает мою кожу, храня в этом наш секрет.
— Ага, — повторяет он громче. — Я никогда не был в бассейне, хотя я регулярно чищу его там, где работаю в Блэкхоке. Вырос в Калифорнии, мне двадцать семь лет, и это мой первый раз. — Он лает смех, но это не горько. Ему плевать на то, что думают люди, включая меня. Нейт, похоже, всегда хорошо осознавал свои обстоятельства. — В любом случае, я решил проверить это. Посмотри, из-за чего вся эта суета. Так, на всякий случай. . .
На случай, если нас убьют. Я киваю, даря ему легкую понимающую улыбку.
— Почему ты татуировал только одну сторону своего тела? — Я стою на краю бассейна. Я хочу сменить тему, но также искренне заинтересована в ответе.
— Голая сторона представляет мою добродетель. Мои амбиции. Мои добрые намерения. А другая сторона. . .это моя грязная сторона. Жестокий и первобытный. Это та сторона, которая убивает, не моргнув.
— Ты хорош, — шепчу я.
— И плохой, — возражает он. — Я тот парень, который взял тебя в плен, чтобы убить мешками с дерьмом, помнишь?
— Но также и парень, который вывел меня и пообещал помочь мне отомстить, — говорю я.
— И поэтому, красотка, у меня чистая часть. Даже на моей коже.
Даже в твоем сердце.
Я качаю головой. Ему могут понравиться мои слова. . .но я без ума от него.
Наклоняюсь, мои колени касаются мокрого пола, наши глаза безмолвно смотрят вровень. Его ресницы — темные мокрые занавески, а рот еще более совершенен, с него стекает вода, залитая лунным светом. Он тяжело дышит. Я вообще не дышу. Полные противоположности, которые так много могут дать друг другу. Буря и штиль, мы можем создать стихийное бедствие, но было бы красиво и разбито и наше.
Поцелуй меня, мое сердце поет, когда мой взгляд падает на его губы. Пожалуйста, захоти меня.
— Я испугалась, когда увидела, что тебя нет в комнате, — признаюсь я. Он прислоняет свою голову к моей, наши тела в нескольких дюймах друг от друга. Притягивает меня к себе.
— Ты не слушаешь, когда я говорю, да, кексик? Я сказал тебе доверять мне.
— Я не могу доверять парню, который хочет переспать со мной. Но я могу еще меньше доверять парню, когда он не доверяет, — полушутя я. Но я боюсь. Так напугана. Потому что шансы против нас. Черт, все и все против нас.
Его губы смеются над моими, и грохот его мокрой груди увлажняет мое платье. Мое нижнее белье тоже, несмотря на то, что его нет рядом.
— Знаешь, Горошек, хотя прошли годы с тех пор, как ты и Кэмден расстались, я знаю, что на каком-то уровне я все еще чертов отскок. Это первый раз, когда ты позволила себе втянуться во что-то, что даже отдаленно напоминает дружеское общение. Мне нужно действовать осторожно, выяснить, что ты готова дать мне в этом нашем коротком путешествии. Ты хочешь знать правду? Я не знаю как. Никто никогда не заботился о моих чувствах, о моем доверии. Ты подверглась сексуальному насилию. Я могу пойти и выплюнуть какую-нибудь чушь про "я понимаю", но ты слишком умная, а я слишком честный. Я не понимаю. Поэтому я позволяю тебе сделать первый шаг. Если я прикоснусь к тебе, мне нужно разрешение, но не заблуждайся, — говорит он, затем ловит мою нижнюю губу зубами и тянет, сначала мягко, а затем достаточно сильно, чтобы затянуть меня в бассейн с ним. Я охотно позволяю своему телу упасть вперед, но он ловит меня в последнюю минуту. — Я хочу тебя. Я хочу, чтобы твои слова, твое тело, твой мозг и твой маленький стрессовый мячик прыгали по моему лицу, хотя это чертовски раздражает. Я хочу больше, чем ты можешь мне дать, так что не беспокойся об этом, Кокберн.