Ричард Паллистер, полицейский фотограф, сидел на выступе скалы у входа в тупик — шляпа лежала на коленях, чемоданчик с инструментами у ног. Он вытирал платком пот со лба — не столько из-за жары, сколько от потрясения. Паллистер повернул голову: набухшие, покрасневшие веки, потерянный взгляд. Лицо фотографа покрывала прозрачная пленка пота; соленые капли стекали от линии волос до подбородка, оставляя за собой участки мертвенно-бледной кожи; губы тряслись. Когда Джереми поравнялся с Ричардом, тот издал невнятное бормотание. По выражению глаз сослуживца детектив понял, что тот хочет сказать: Паллистер умолял его не ходить дальше. Тем не менее Джереми вошел в узкий тупик — и услышал, как фотограф за его спиной разразился рыданиями.
Справа тупик ограничивала стена гробницы, напоминавшей дом с плоской, белой, глухой крышей. Стена напротив, гораздо более древняя, давным-давно осыпалась; оставшийся кирпичный скелет был черным, как прокаленная кость. Щели между камнями покрывала фиолетовая окалина, похожая на высохшую кровь, которая образовалась за долгие годы в результате ежедневного перепада температур в пустыне. Постройка придавала улочке удручающий вид и распространяла вокруг запах тления. Полуразрушенная стена тянулась метров на двадцать. В глубине тупика стояли навытяжку двое каирцев, в фесках и дешевых костюмах; оба хранили молчание и старались не смотреть на землю. Едва заметив Джереми Мэтсона, они тут же двинулись ему навстречу — словно радуясь возможности на мгновение отойти от проклятого места.
— Утром его нашел драгоман,[32] который просматривал маршрут, — доложил один из каирцев с заметным акцентом, раскатисто произнося букву «р». — Мы тут же подумали, что нужно уведомить вас. Это похоже на предыдущие случаи…
Мэтсон молча положил руку каирцу на плечо, отодвигая его с дороги, и приблизился к телу двенадцатилетнего ребенка. Оно было окровавлено и деформировано будто какой-то великан использовал его в качестве игрушки: трепал, мял, ломал, рвал, пока не довел до состояния полной негодности. Ребенок превратился в бесформенную груду плоти, в нем не осталось почти ничего человеческого, кроме конечностей и распухшей головы с поседевшими от ужаса волосами.
Мэтсон попытался сглотнуть слюну, но она застряла где-то в горле; ноги разом затекли. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании, и даже не обратил внимания, в каком бешеном ритме стучит сердце. Нужно успокоиться, дышать ровно… Азим тихо дотронулся до его руки.
— Ну что, прошло? — спросил он успокаивающим, почти материнским тоном.
Джереми обернулся и сурово взглянул на коллегу. Азим был в рубашке и штанах европейского типа, но на голове у него традиционный тюрбан. Тщательно, до волоска подстриженные усы, черные как смоль, находились в постоянном движении на выпуклой верхней губе. Он с достоинством нес свое дородное тело, всегда спокойный, с вкрадчивыми, как у кошки, жестами.
— Господин Мэтсон, — продолжал каирец настойчиво, — вы уверены, что вам стоит здесь оставаться?
Джереми медленно выдохнул и кивнул.
— Да, — пробормотал он, — да, я хочу остаться.
Два человека в фесках, потрясенные до глубины души, бездумно смотрели на него.
— Продолжим, — сказал Мэтсон, стараясь унять дрожь в голосе. — Вы обнаружили какие-нибудь следы, достойные внимания?
— Нет, — вновь ответил первый из каирцев, — по песку слишком много ходили. Невозможно сказать, какие следы давние, а какие свежие, не считая отпечатков драгомана и наших. Однако мы еще не успели как следует посмотреть вокруг. — Он изобразил рукой окружность, центром которой было безжизненное тело.
— А где сейчас драгоман?
— Мы установили его личность и…
— И?
Каирец понял, что неприятности недалеко. Его пробрала нервная дрожь, он приподнял одновременно бровь и плечо, чувствуя себя явно не в своей тарелке.
— И он ушел…
Джереми открыл было рот, но в этот момент Азим отпустил его руку, которую продолжал держать все это время.
— Не стоит спорить, — подытожил египтянин, — это ничего не даст. Сделанного не воротишь.
Мэтсон выдохнул. Не сводя глаз с двух каирцев, он сказал:
— Что ж, очень хорошо. Оставайтесь у входа в тупик до прибытия санитаров. — Детектив резко отвернулся. — И не трогайте тело! Пусть это сделают врачи. Мы же пока осмотрим песок и все остальное — поищем улики.
Мэтсон и Азим поделили территорию вокруг трупа пополам и принялись шаг за шагом обходить свои участки, исследуя каждый сантиметр почвы и стен. Гробница отбрасывала тень, защищая эту часть тупика от солнца, поэтому кровь не успела полностью впитаться в землю. Остались длинные канавки, заполненные бурой жидкостью, — нужно было осторожно ступать между ними. Джереми расстегнул верхние пуговицы рубашки, чтобы обеспечить своему телу хотя бы небольшой приток воздуха: он задыхался.
Мэтсон обратил внимание на две длинные параллельные бороздки следов, которые, к счастью, не успели затоптать его предшественники. Следы обрывались в двух метрах от тела. Ногти и пальцы ребенка были полностью погружены в песок — мальчик пытался уцепиться за землю. Мэтсон старался выбросить эту картину из головы: это мешало ему размышлять. Нужно сконцентрировать внимание, сосредоточиться. И ничего больше, никаких безумных образов.
Детектив продолжал тщательно исследовать место преступления — он не должен упустить ни малейшей детали. На песке было слишком много углублений и гребней, разобрать что-либо в этом хаосе представлялось практически невозможным.
— Кажется, я кое-что нашел, — раздался певучий голос Азима.
Джереми обнаружил египтянина рядом со старой облупившейся стеной. Тот был в метре от земли: уцепился за камни и поставил ступни ног в трещины, которые сумел нащупать. Азим показал на свежую выбоину в кирпиче, как раз напротив собственного носа, — на высоте менее трех метров от земли. Выбоина была совсем неглубокая — не превышала трех сантиметров в длину и сантиметра в ширину.
— Как вы ухитрились ее заметить, Азим?! — воскликнул английский сыщик.
— Это моя работа, — отозвался его коллега и тут же издал восклицание на арабском. — Здесь есть еще одна, — добавил он по-английски.
Действительно, вторая выбоина, как две капли воды похожая на первую, располагалась примерно в двадцати сантиметрах от нее. Обе зарубки находились в верхней части стены. Первые лучи солнца упали на это место, заливая поверхность камня резким сиянием. Солнце было настолько чистым и горячим, что не только прогнало тени прочь, но и заставило все краски поблекнуть. Взгляд Джереми привлекла вспышка кварца или гипса на краю одной из выбоин.
— Что там такое? — спросил детектив.
— Я тоже это заметил. Секундочку… — Азим покрепче ухватился за камень одной рукой и, освободив другую, аккуратно вытащил блестящий предмет; лицо его помрачнело.
— Ну, что это? — с внезапным нетерпением допытывался Мэтсон.
— Не знаю… похоже на обломок слоновой кости… как будто заточен.
— Дайте посмотреть!
Азим спрыгнул на землю и протянул Джереми белый осколок; он действительно, был невероятно острым и имел треугольную форму; возможно, осколок рога. Джереми поднял голову и взглянул на выбоины в кирпиче: что-то рогатое поцарапало камень в двух местах, оставив почти одинаковые следы, на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга, причем сделало это на самой вершине стены.
Неожиданно рука Джереми уперлась в живот Азима, не давая египтянину двинуться вперед, — Мэтсон внимательно разглядывал землю перед собой. Среди множества образовавшихся здесь дюн меньшего размера он без особого труда обнаружил гораздо более глубокую впадину. Затем Джереми показал Азиму два других углубления, прямо напротив него:
— Взгляните-ка туда!
— Но это же мои собственные следы, господин, — ответил Азим, — я оставил их только что, когда спрыгивал со стены. Мои ноги погрузились в песок, отчего и возникли эти рытвины.
— Правильно, я прекрасно это понимаю! А теперь взгляните вот на эту впадину, вот здесь. — Джереми указал пальцем на рытвину, которую заметил первой. — А также на груду перемешанного песка вот тут, сбоку, на расстоянии двадцати сантиметров. Здесь должен находиться еще один отпечаток, но его не было.