После этого интервью прошло ещё полгода хождения по кабинетам власти. Но всё таки мегеру отселили в отдельную отремонтированную квартиру в престижном районе. Довелось возить эту выдру на смотр предлагаемой квартиры. Так она заявила: «А почему этой чахоточной оставили двушку, а мне однокомнатную?!» Я лишь молча сжал кулаки и стиснул зубы.
И вместо послесловия. Иришка закончила университет. Зарабатывает на жизнь и покинула родной Ульяновск, то есть осела вдали от наших полунищенских пенатов. А Татьяна переезжает из лечебницы в лечебницу. Неизрасходованная энергия за многие годы недвижности даёт себя знать. Её ещё молодой организм начинает преодолевать недуг. Приезжая изредка в СВОЮ квартиру, она раскатывает на коляске беспрепятственно. Теперь даже моется сама. На её похорошевшем моложавом лице появлялся лучик счастья. Теперь у неё есть будущее. Ад остался позади и навсегда.
Зек в Урмане
Глава первая. Консервы из «Свиньи»
В разгаре была забайкальская весна 1957 года, когда произошла эта таёжная встреча. Беглый зэк с кликухой «Щербатый» сидел поодаль в свете моего костра, звали его Мирон. Он говорил вполголоса, будто беседовал, а скорее исповедовался перед самим собой. Сивков – это была его фамилия, совершенно не опасался меня как свидетеля. Для блатного Щербатого борзой мальчуган с карабином на лиственнице был просто ПОКА живой собеседник. Загвоздка была лишь в собаке, что время от времени рычала в кустах подле юного хозяина. Её можно пришить лишь метким броском армейского штыка, снятого с охранника. Но нужно выбрать момент-верняк. А его пока не было. Занять, отвлечь мальчишку – вот что заставляло Щербатого вести нескончаемый монолог. Он привычный к выжиданиям. Это уже в крови.
Мирон более трёх месяцев шёл к людям. И… опасался их. Встреча со мной сулила Щербатому всё, о чём он только мечтал. Это, прежде всего карабин и патроны. Еду, спички, соль… Всё это станет доступным после того, когда достанет меня «на глушняк», то есть в качестве трупа. И даже не просто трупа, а мясной туши весом с полцентнера. Этого, по его прикидке хватило бы на пропитание при отсидке в тайге недели на две-три. Сейчас он был голодней волка.
Нужно было сменить рваные шинель и форму охранника ИТУ на одежонку таёжника. Моя для него была маловата.
Беглец был уверен, что стрелять я в него побоюсь: молодой очень. И наша встреча – его шанс выйти к людям. Позади у Щербатова было три отсидки. Сивков (по последним документам, а это был он) обзавёлся кликухой «Щербатый» ещё в фабрично-заводском ВТК (трудовой воспитательной колонии) для малолетних преступников. Драки в таких ВТК, как видно, поощрялись администрацией: легче управляться с неуживчивыми малолетними «урками». И зубы ему выбили в том же «зверинце» – ВТК аккурат в 14 лет, в 1921 году. Этой ценой и сломанным ребром хулиган заплатил за масть блатного зэка. Судя по его рассказу, у него трое ходок-сроков и один побег. Сейчас – во втором. Статьи судимостей – по крутой восходящей, начиная с «хулиганки». Последняя – «по совокупности» за всё и по отдельности, плюс за побег.
Здесь поведаю лишь отдельные эпизоды его похождений, частично соблюдая уголовную терминологию. Ведь с тех пор минуло более полувека и детали этой встречи несколько поистёрлись жизнью в памяти. Но тогда на кону стояла именно она – моя жизнь. Уж такое не забывается.
Визави начинал уголовку малолеткой с «бакланов» – хулиганской 206-ой статьи. «Чалился», то есть пребывал в местах «не столь отдалённых» более двух десятков лет в сумме. Первый червонец «баклан» досиживал уже «козырным фраером», «поднявшись на взросляк», то есть во взрослую зону. Ещё накануне отправки бывалые арестанты предупредили молодого зэка о «прелестях» этапа: приклады, собаки и проблема на сортир. Поэтому ещё за сутки большинство осуждённых не ели и не пили.
На этапе их высадили в тупике невесть какой станции из «вагзаков» – вагонов для заключённых («столыпиных») и усадили неподалёку от товарной станции на корточки. Мирон вздумал справить по ходу дела большую нужду. За что на него шикнули зеки: «Ты чё, падла, совсем фаршманулся! Вали подалее!» И парень, было привстал с корточек, чтобы отойти в сторону. Но тут же получил удар прикладом по рёбрам. Заорал конвойный: «Сидеть, гад! Ещё дёрнешься, – пристрелю!» Все ржали, а Щербатый заскрипел зубами от боли и обиды, а головой тут же ударил обидчика в бок. Бедолагу мигом затравили собаками и били сапогами. Вертухаи – охранники делали это в охотку, даже не дав одеть парню штаны.