— Так… ну, теоретически я бессмертен, но было бы это так, я бы уже один раз коньки не отбрасывал. На данный момент часть души, что отвечает за бессмертие, позволит мне прожить около семи тысяч лет, а до этого было около десяти тысяч лет.
— Я… не сильна в душах, можешь лучше объяснить, ня? — поинтересовалась нэкомата, гладя меня по голове.
— Ну, я делю душу на различные оболочки, например, первая — это физическое тело, вторая — жизненная энергия, третья — духовная оболочка, четвертая — ядро души, пятая оболочка отвечает за эмоции, шестая за разум, седьмая за магию, восьмая за бессмертие. Как знаешь, есть существа без магии, у них просто нет седьмой оболочки души. Ну, а те, кто смертны, попросту не имеют восьмой оболочки. У разных существ она разная, главная же её цель, это защитить душу от разрушения, то есть от старения. У меня восьмая оболочка состоит из сверхплотной жизненной энергии, которую я могу иногда использовать, если меня прижмёт, вот как сегодня. У демонов, восьмая оболочка состоит из сверхплотной демонической энергии, у богов, чаще всего из энергии той стихии, которой они покровительствуют. Ну, типа, у Бога Молний, это скорей всего будет энергия Стихии Молнии, у Бога Тьмы, энергия Стихии Тьмы. Ну это от Бога зависит, может быть и просто сверхплотная мана.
— А ты каким раньше богом был, ня?
— Курока. — посмотрел я на неё, подняв свою голову, — Я был Богом Похоти. — я двумя руками, опустил кимоно Куроки, и две её груди вывалились прямо перед моим лицом. Нэкомата всё поняв, слегка наклонилась, и теперь её сисечки лежали прямиком на моём лице.
— Что, правда, ня?
— Не, это ложь. Но, правдой это сделать, никогда не поздно. — начал я, погружать своё лицо, в подушечки нэкоматы.
— Оу, я смотрю, ты уже готов делать котяток, ня. — прокомментировала она, посмотрев на мой пах, где кол, чуть ли штаны не прорывал.
— Котяток не обещаю, а вот процесс их делания, очень даже. — ответил я.
Я приподнялся, и взяв Куроку на руки, понёс её в спальню.
— Так как Росвейса и Валери сейчас в академии, а под рукой лишь ты, придётся тебе отдуваться за двоих.
— Я готова, ня. Хоть за десятерых, ня. — с энтузиазмом ответила нэкомата.
— Ну, я тебя за язык не тянул, будешь значит отдуваться за десятерых… Ох, может хоть с тобой мне не придётся сдерживаться.
— А ты когда-то сдерживался, ня? Чего-то я такого не замечала, ня. Твои девушки всё время отключались под конец, ня.
— Если бы я не сдерживался, они бы уже через час никакие были. Да чего разглагольствовать, лучше я покажу. — сказал я, ложа нэкомату на кровать. Сейчас её кимоно было практически полностью расстёгнуто, оголяя её сексуальное тело. Её два кошачьих уха, и два кошачьих хвостика, делало её просто мечтой нэко-фетишиста… ну, такого как я. И это уже не говоря о двух огромных грудях, что лишь немного были укрыты тканью.
— Ох, знала бы ты, Курока, каких сил мне стоило не оттрахать тебя в первый же день, да и потом не набросится на тебя, когда ты мне это предлагала. — говорил я, сбрасывая одежду, — Мне после боя с этим Злым Драконом, нужно срочно кого-то отжарить. Ты ведь не против, что этой «кто-то» будешь ты?
— Ну, не знаю, ня. — говорила она, полностью снимая кимоно, при этом полностью оголяясь, — Я не уверена, ня. — повернулась она, и выставила свой задок, при этом выгнув спину.
— Я не уверена, с какой дырочки лучше начать, ня. С попки, ня? — один из её хвостов указал на заднюю дырочку, — Или с киски, ня? — второй хвост указал на киску.
— Ты как считаешь, ня? — повернув голову, спросила Курока.
— Умм… знаешь, никогда не любил выбирать. Всегда привык брать всё и сразу. Поэтому-то мне и нравятся гаремы. — щёлкнул я пальцами, и у меня отрос ещё один член.
— Оу, ты и так умеешь, ня.
— Ну, я ещё много чего умею, но тебе пока и этого хватит. — сказал я, подходя к нэкомате.
— Эм, два сразу у меня никогда не было… не уверена я как-то… ня. — сказала Курока, у которой туда-сюда мотались хвосты.
— Не волнуйся, кошечка моя. — погладил я ягодичку Куроки, — Пора уже окончательно сделать тебя своей. — я засунул сначала пальчик её в попку, почистив её, и смазав лубрикантом. Киска же, в никаком увлажнении не нуждалась, поэтому мне больше ничего не мешало отодрать эту кошку.
— По нежнее, ня. — попросила Курока, почувствовав, как что-то упирается в две её дырочки.
— Это уж как пойдёт. Оу, а туго идёт. — с двумя стволами, я получал сразу двойное удовольствие, чувствуя, как они проникают в обжигающее влажное нутро нэкоматы, что всё сильней начала выгибаться, подобно кошкам, а также своими хвостами обвила мою талию.
— Мряу! — крикнула Курока, когда я упёрся ей в матку.
— Вот поэтому я и люблю попки, что они вмещают в себя больше. Как-то узко тут у тебя. — сказал я, подвигавшись туда и обратно.
— То, что я спала со своим хозяином, не значит, что у меня там должно быть всё раздолбано. Хотя после тебя, там так и будет… МняУ! — мяукнула Курока, когда я резко вогнал в неё свои инструменты.
-Курока, ты когтями постельное бельё порвала. — заметил я, двигаясь внутри очень приятной кошко-девушки… даже слегка жаль, что я у неё не первый. Тут и в попке до меня побывали… ну, не всем везёт в жизни встретить блистательного меня. Но, теперь она будет лишь моей.
— Я же молчу, когда ты меня порвать пытаешься… МрЯу! — на очередной толчок, Курока вновь расцарапала постельное… пусть уж лучше бельё царапает, чем мою спину.
— Моя кошечка, какие же приятные у тебя дырочки, даже жалею, что раньше в них не побывал. Но ничего, теперь я в них очень часто буду бывать. — говорил я, наминая попку Куроки, параллельно двигаясь внутри неё, и всё это под громкое мяуканье… мда, надеюсь она случайно в кошку не превратится, а то это будет как-то не очень.
— Хозяин, я кажись кончаю. Ня-няяяу! — крикнула нэкомата, и сильно сжала свои дырочки, а её хвосты встали дыбом.
— Быстро, как-то. — сказал я, пытаясь двигаться в сузившихся отверстиях Куроки.
— Хозяин, подождите, няу! — но я не слушал, и все продолжал её долбить, от чего она похоже ещё раз кончила, ведь её мяуканья вновь стали громче, а дырочки начали сокращаться, особенно колечко попки.
Ещё полчасика продолжалась эта котовасия, когда я натягивал Куроку, а она громко мяукала, периодически кончая. И в очередной раз, вместе с ней, кончил и я, заливая её дырочки своим горячим молочком, от чего у этой кошки усилился оргазм, и она особенно громко мяукнув, обессиленно упала на кровать… на кровать, матрас которой превратился в труху, благодаря стараниям Куроки.
— Придётся потом латать. — я вышел из нэкоматы, от чего из её широко открытых дырочек, начала литься моя сметанка. Перетащив Куроку, на целую часть матраса, я лёг рядом, и посмотрел на лицо нэкоматы, что сейчас выражало чистое блаженство.
Обняв её, я уложил Куроку на себя сверху, теперь её сисечки лежали на моей груди, её голова на моём плече, а её киска с попкой, были на уровне моего паха.
С её дырочек обильно текла белая жидкость, поэтому я быстренько заткнул эти две истекающие пещерки своими затычками, от чего Курока окончательно пришла в себя.
— Хозяин, это был лучший секс в моей жизни. — сказала она, и очень страстно меня поцеловала, я же медленно двигался в ней.
— Курока, это только начало. — ответил я после поцелуя, и погладил её изящную спинку, и дойдя до попки, легонько её шлёпнул, — Ты теперь моя.
— Я полностью твоя, хозяин. Залей мои дырочки, чтобы я могла родить тебе много сильных котяток. — вновь поцеловала она меня… эх, опять котятки. Хорошо, что с помощью магии я могу делать себя стерильным, и даже если буду заливать её матку литрами семени в сезон размножения, она не сможет понести от меня котят. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что бессмертным лучше детей не заводить, вон даже тот же Каин это подтверждает. Его же детишки его и запечатали в глубокие тартарары. Библейского вон тоже его же сынки пытались завалить, в общем, дети — цветы жизни, но лишь тогда, когда они такие же смертные, как и ты, а иначе же они могут вырасти в огромный плотоядный сорняк, который может тебе голову отхапать.