- Все отзывается на родной голос, - пробормотал Балин, зачем-то оглядывая формы для литья с застывшими внутри потеками железа. - Жаль, с нами нет мастера Бильбо: подарок Торина сейчас бы очень пригодился.
- Дядя подарил Бильбо кольчугу из митрила, - объяснил Кили стоявшим рядом и непонимающе спросил: - Нужно что-то митриловое? Чтобы расплавить?
Балин засмеялся и покачал головой.
- Не расплавить - позвенеть.
Конечно, он и так отдал бы, даже если пришлось бы расплавить, но это было бы тяжело. Вынув из кармана куртки, Кили протянул Балину серебристо сверкнувшее в огне факелов украшение. Гребенка для волос, украшенная кудряво ветвившимися серебряными деревьями, в запутанном сплетении которых меленькими искрами вспыхивали зеленые и голубые камни-звезды. Он, наверное, все сапфиры с изумрудами в Эреборе перевел, когда ученичествовал у Дори и бесконечно одно и тоже повторял в кольцах, венцах и ожерельях, вечно серебряных, вечно по-лесному зеленых, по-небесному голубых, одну и ту же мечту. Тауриэль вся была красивая, от сапог до кончиков ушей, но волосы ее были уж совсем необыкновенные, текуче-пламенное шелковое полотно, и Махал знает, митрила меньше было в гребне этом, чем безысходного мечтания о том, каково было бы в волосах этих утонуть пальцами, и безголовой любви к тому, что она любила тоже - к лесу и звездам. А митрил и взял-то он только потому, что дороже у него ничего попросту не было.
Балин только брови чуть поднял, но ничего не сказал, с благодарным кивком взяв у Кили гребень, зато Гимли хохотнул:
- А по тебе и не скажешь, что ты причесываешься!
Нали шикнула на него, внимательно глядя на Балина, а тот, оглядев стену перед собой, выбрал место и коротко постучал гребнем по камням. В тишине отчетливо раздался тонкий холодный звон. Подавшись вперед и вслушиваясь во что-то, одному ему ясное, Балин шагнул чуть в сторону и снова постучал по камням. Снова прислушался и снова постучал, медленно обходя кузницу, пока наконец не остановился.
- Здесь, - уверенно сказал он и, упершись ладонями в стену, сильно толкнул. И камень послушался, подался внутрь и в стороны раскрывающимися створами, и медное факельное зарево как будто и то стало искристым и белым в хлынувшем из тайника сиянии.
В открывшейся нише слитками и самородками снега, неба, жемчуга, хрусталя лежал митрил. Завороженный, как и остальные, Кили смотрел на дивный металл. Одна эта находка делала ненапрасным весь его поход: как бы ни был богат Эребор, его богатства были золотые и самоцветные, а истинного серебра не только там, но и во всем мире всего ничего осталось, как говорят. В тайнике было не слишком много, но хватило бы сковать несколько таких кольчуг, как дядя подарил Бильбо.
- Орки унесли весь митрил, что лежал неукрытым, и ушли, хотя могли бы найти все это!.. - поразился Ори.
- Оркам неведомы секреты камня, горы не говорят с ними на одном языке, потому что орки ненавидят. А мы любим, - Балин ласково провел ладонью по стене кузницы и повернулся к Кили. - Заберем или пока оставим здесь?
- Оставим, - решил тот. Горы надежнее сохранят свои сокровища, и если их ждет бой - ни к чему вдобавок к жизням своим отдать оркам еще и это богатство.
Тут голос подал Грор, сын прославленного Синегорского оружейника.
- Отец учил меня, как с истинным серебром работать, - сказал он. - Оно меньше силы требует, чем железо. Дай мне пару ребят - и если привести здесь все в порядок и разжечь печи, то мы за седмицу справим из добра этого брони, клинки или еще что скажешь. Кто знает, как дело сложится - может, секира митриловая еще как пригодится.
Обменявшись взглядом с Балином, Кили согласился. В конце концов, они шли, не скрываясь, и если орки были здесь, они уже знают об их присутствии, кузнечный звон не выдаст им ничего нового, а обращенный в клинки и брони митрил уж конечно больше пригодится, чем грудой слитков.
С Грором остались пятеро, пообещав при первом же признаке опасности бросить все без сожаления и спасать свои жизни, а не металл, остальные же направились вперед, к Западным вратам.
От северных залов повернули южнее, миновали на несколько лиг растянувшуюся цепь разграбленных складов и темных коридоров, уводивших на самые низкие горизонты, где располагались шахты и выработки. По-прежнему ни следа присутствия орков им не встречалось. До того, как вошел сюда, Кили не представлял себе, насколько же огромен Казад Дум на самом деле. Десятки лиг из конца в конец, вверх и вниз - казалось невероятным, что все это вместилось под одними только горами, а не занимает собою все Средиземье. Обыскать этот неимоверный простор было невозможно, тут и с целой армией не управиться!.. Если орки засели где-то в самых глубинах, в ходах между шахтами - их там не отыскать, все эти коридоры и на картах-то не отмечены. А есть еще и, отвратительным червивым клубком среди прямых, как стрелы, линий Казад Дума, отмеченные смутно и неясно орочьи ходы, древние, как сама Погибель Дьюрина. Видно, мирной жизни здесь не может быть вовсе: что ни день жди удара и надейся на удачу, как воин в кругом дырявой броне. Сколько воинов ни приведи сюда - будет мало.
- Я думал об этом, - кивнул Балин, когда Кили на очередном привале об этом с ним заговорил, и положил сверху стопки карт ту, что показывала нижние горизонты. -Большинство жил здесь уже истощены, из них черпали столетиями, потому и копали все глубже - скребли ложкой по дну тарелки. Где-то там, на нижних горизонтах, орочьи тропы пересекаются с нашими. Так они и входят сюда, мимо всех наших оборонных рубежей. Ты мог бы жизнь простоять с луком на галерее у моста Дьюрина - ни один орк не пойдет по нему, под стрелы твои подставляясь, разве что наши собственные войны по нему отступать будут, уходя от врага, что проник изнутри.