То ли мир вдруг онемел, то ли он кричал так, что за собой ничего не слышал…Беззвучно Балин рухнул в озеро, и тяжесть кольчуги увлекла его вниз, а вода вскипела густой багровой мутью, как тогда в свете лживой, пылающей, вещей луны. Еще одна стрела ударила в камни прямо у Кили под ногами, и он очнулся, бросился вдоль берега к стрелку, не уворачиваясь, не прячась за камнями, неуязвимый в своей исступленной жажде мести. Припав на колено совсем рядом, орк пустил еще одну стрелу, и та грянула ему в грудь, заставив Кили пошатнуться, но то ли кольчуга снова выдержала, то ли он просто и смерти своей бы не заметил, но боли не было, и он, яростным прыжком преодолев последнее меж ними расстояние, разрубил лук у орка в руках и рассек ему голову.
Погоня эта привела его на самый край круто опускавшегося в предгорную долину склона. Задыхаясь холодным и пустым своим дыханием, как будто воздух был жидок и гибельно пуст, Кили шагнул ближе к краю и, оцепенев от ужаса, увидел, что склон внизу черен и шевелится, как муравейник — сотни чернодоспешных орочьи фигур взбирались по нему, выше и выше. Сломя голову Кили бросился назад, к темневшему высоко над ним черному провалу ворот. Успеть, успеть, предупредить остальных! Забаррикадировать разбитые створки, уйти дальше, может быть, получится спастись через западные ворота!..
Баррикадировать было нечем и некогда, и, взгромоздив шаткой стеной все хоть сколько-то тяжелые валуны, какие лежали разбросанными в привратном зале, Кили и остальные ушли за мост. Тут Кили помедлил. Лучников, считая его самого, было семеро. Мост им не удержать - орков слишком много, не удастся стрелять с такой скоростью, чтобы ни один не сумел перебежать на ту сторону. Но попытаться было нужно. Дать остальным больше времени, чтобы уйти: если западные врата свободны, уцелеет хоть кто-то из их отряда.
Отправив остальных вперед, Кили и шестеро других остались на уводящей к жилым залам лестнице, высокой резной балюстрадой повернутой к мосту, так, что за нею можно было укрыться от вражеских лучников, поделили стрелы и приготовились к бою. Орки хлынули на площадку перед мостом, как вино из опрокинутого кувшина, мгновенной широкой волной. Мост потянул из жуткой этой кудели тонкую стальную нить. Засвистели стрелы - гномы первыми отпустили тетивы, но орки быстро поняли, где прячется враг, и ответили тучей собственной пернатой стали. Железный град загремел по камням. Как заведенный, Кили рвал и рвал тетиву, одну за другой выхватывая из-за плеча стрелы, но не каждая находила цель: потеряв первую люто ринувшуюся прямо под стрелы дюжину, орки подняли над головами щиты и шли так тесно друг к другу, что попасть можно было только в ноги первого или в бока остальных, но балюстрада не давала выстрелить с такого широкого угла. В конце концов первые враги ступили на другую сторону моста и бросились к лестнице.
- Все, уходим, - крикнул Кили. - Скорее!
Они бросились бежать. Нужно было догнать остальных и надеяться, что Западные ворота свободны.
***
«Когда лучники, в числе их и наш король, остались прикрывать наше отступление, мы, как и было приказано, кратчайшей дорогой по верхним горизонтам отправились на другую сторону гор. Грохот барабанов в глубине гнал нас вперед - звук этот был страшен. День мы шли без происшествий. Несколько раз видели отсветы факелов, близящихся к нам из встречных коридоров, но каждый раз нам удавалось избежать столкновения - было ясно, что силы уж слишком неравны. Западная часть, больше рабочая, чем жилая, пострадала сильнее от разрушений и запустения, и порой мы едва могли сообразить, где же находимся и не свернули ли мы не туда. Но в конце концов наш торопливый путь вывел на обозначенный на карте совершенно ясно перекресток: два длинных пустых, лишенных ответвлений коридора сходились здесь под безупречно прямым углом.
Лучше бы мы сбились с пути».
Гладкая шелковая ленточка собственных слов помогала хоть за что-то держаться, не утонуть в ужасе, по самые вершины гор наполнявшем Казад Дум, пока он брел по скользкому от крови коридору, единственный выживший в их отряде.
«Оба пути от перекрестка вели к воротам, один забирая к югу, второй к северу. Мы долго спорили, выбирая, каким пойти, и в конце концов решили разделиться. Если один путь заведет в ловушку, у других еще будет шанс. Я был с теми, кто отправился южным путем.
Мы шли долго: коридор вел прямо и прямо, и ни одна дверь не открывалась в него, в обе стороны были гладкие стены. И когда из-за поворота впереди, без факелов, без грохота шагов, бросились ждавшие нас орки, нам негде было скрыться».
Он много схваток видел, много крови, много смертей, но это не укрепило его - бумага сгорает в огне и размокает в воде, а не закаляется. А это не битва была - это была бойня. Он хотел бы не помнить, но не мог выдавить из раненого своего разума этот яд и все видел перед глазами слитное рычащее месиво железа и плоти, беспорядочно рубящие во все стороны клинки и то, как темнота становится жидкой и бьет, плещет на стены густыми горячими струями. Его задело в висок, и он упал - это-то и спасло. Орки не различили еще живого в горе на куски изрубленных мертвецов, и когда он очнулся, он был в коридоре один, окруженный искромсанными ломтями жизней тех, кого звал друзьями.
«Они убили всех. Я остался жив чудом и, очнувшись, не знал, куда они исчезли: бросились ли в погоню за пошедшими северной дорогой или вернулись тем путем, каким пришли. Мне не оставалось ничего, кроме как отправиться на поиски спутников и надеяться, что они еще живы».
Они были живы: Создатель вел его, не иначе, потому что сам он не выбирал дороги, не помнил карту и не понимал, куда идет, когда очередной поворот оборвался под ногами у него лестницей, с которой он скатился наполовину кувырком, вслепую цепляясь непослушными пальцами за стену, и чьи-то руки потянулись к нему из темноты и вздернули его на ноги, и в ужасе он забился, давясь криком, мечтая умереть сразу, сейчас же, и не видеть, не видеть больше…
- Эй, эй! - знакомый голос. - Ори! Да он не в себе.
В глаза ему ударил свет - белый, чистый, дневной, и он зажмурился, а потом кто-то набросил на лицо ему капюшон, и он, в сумраке потеряв равновесие, упал на ступеньку. Его надежно взяли за руки, и голос Нали сказал: