На ротной упряжке на передовую подвозили и пулеметные ленты, ручные гранаты, мины и другие боеприпасы. Как-то раз для ведения ночного беспокоящего огня из крупнокалиберного пулемета потребовалось довольно много боеприпасов. Каждый пятый патрон в пулеметной ленте был с трассирующей пулей, что позволяло пулеметчикам отследить траекторию огня. Русская артиллерия обожала портить нам жизнь как раз во время подвоза самого необходимого. Если в таких случаях лошадь получала ранение, ее полагалось тут же пристрелить. Это было повсеместным правилом на всем Восточном фронте. Мясо убитых лошадей было желанным дополнением к рациону.
Примерная схема линии фронта в районе озера Ильмень и Демянского котла. 1942 год
Станковый пулемет MG-34 на лафете. Я обучался стрельбе из этого оружия, с ним же мне пришлось сражаться на Восточном фронте. Особенно трудными выдались месяцы, проведенные в Демянском котле.
(Фото: Гейнц Шрётер)
Мы, зеленая молодежь, уже несколько недель спустя обжились на фронте и даже приобрели кое-какой опыт. Наконец я, связной, получил свой первый приказ — с наступлением темноты вернуть в роту крупнокалиберный пулемет унтер-офицера Майера. Лейтенант Вайс подробно объяснил мне, как добраться до места и на что обратить внимание. Вначале я тащил пулемет через наши траншеи, а потом, когда они закончились, мне предстояло преодолеть небольшой участок просматриваемой противником местности, за которой снова располагались наши ходы сообщения. По опасному участку я пронесся стрелой, собравшись нырнуть в начало следующей траншеи, но почему-то повернул не туда, куда следовало, и в результате оказался в траншее русских. Впервые я лицезрел своих смертельных врагов, помню их темно-зеленые каски; они вполне мирно пилили дрова, устроившись между двумя землянками. Внезапно увидев немецкую каску, они побросали пилы и схватились за оружие. В считаные секунды оценив опасность ситуации, я сиганул в кусты и побежал, петляя, как заяц, вверх по склону. Вслед мне прогремели несколько выстрелов. Но противник тут же потерял меня из виду. На командном пункте роты я доложил лейтенанту Вайсу о незапланированном визите в окопы русских, во что он, естественно, верить не хотел. Потом он решил послать к выдвинутой пулеметной позиции кого-то поопытнее. Так провалилось мое первое боевое задание. Повезло!
В целом в тот период на фронте было довольно спокойно, в боковых оврагах, которые нами не контролировались, находились русские. С наступлением темноты там разжигались костры, и русские пели свои берущие за душу песни. Мы, затаившись, слушали их пение, на мгновение забывая ужасы войны и даже ненависть к тем, кто находился по ту сторону.
В этом изголодавшемся Демянском котле темой номер один была и оставалась жратва. Когда чувство голода усиливалось, мы начинали воображать себе всякую вкуснятину в самых различных вариантах. В письме к родителям я молил их прислать мне хоть хлебных крошек, потом, правда, пожалел об этом — ну к чему заставлять их лишний раз переживать за меня? Мы были обязаны испить свою чашу страданий за Германию до дна. Солдатское братство и взаимопомощь позволили нам выстоять в эти тяжкие времена. Я тогда и вообразить не мог, что все может быть гораздо хуже.
К великому счастью, полевая почта, хоть с грехом пополам, но функционировала, и мы имели возможность написать домой. По воздуху нам доставляли стограммовые бандероли и письма. Как же мы радовались, услышав свою фамилию при раздаче писем. В письмах отец старался подбодрить меня, вспоминая Первую мировую войну и ураганный огонь под Верденом, где он получил тяжелое ранение в голову. В письмах на родину строго воспрещалось указывать место расположения армейской части.
Поползли слухи о том, что скоро будет предпринята попытка выхода из кольца окружения. Меня зачислили четвертым стрелком станкового пулемета. Командир расчета и первый стрелок были смертельно ранены в голову, в подобных случаях всегда можно было рассчитывать на повышение.
Незаметно наступила середина сентября 1942 года, ночи стали холодными, что мы почувствовали, в первую очередь, ногами. Мы с волнением и нетерпением ожидали, что еще до начала зимы наше положение все же хоть как-то изменится — в конце концов, не сидеть же в этом котле до конца войны!