Сухарь, голова которого страшно кружилась, уцепился за руку Оскара, как утопающий, и оба друга отправились на улицу Генего.
Наконец они добрались и с грехом пополам доползли до третьего этажа. Риго отворил дверь и отвел друга в свою комнату.
При виде кровати Сухарь вздохнул с облегчением, как мешок грохнулся на мягкий тюфяк и заснул моментально, захрапев, как фабричная труба.
— Так, так, спи, душечка, — приговаривал Оскар, — теперь до утра протрубишь.
Он прикрыл его одеялом.
— Спекся, нечего сказать, здорово спекся! Ну да ничего, по крайней мере, я схожу к Пастафролле. Раз негодяй знал покойного Донато, он, вероятно, и сам хаживал туда иногда.
Оскар тщательно затворил за собой дверь и ушел.
Ночь уже наступила.
Выйдя из дома, Оскар не заметил, человека, одетого в длинное пальто с высоко поднятым воротником и мягкую шляпу, края которой были низко опущены, так что совершенно закрывали лицо.
Незнакомец прогуливался по тротуару, как раз против дома, где жил Оскар, и как будто подстерегал кого-то.
Бывший носильщик пошел быстрыми шагами. Неизвестный последовал за ним.
Оскар перешел Новый мост и направился к станции дилижансов, ходивших от Лувра до Тронной заставы, и уселся в отходящую карету.
Погода совсем испортилась. Снег повалил густыми хлопьями, гонимыми сильным северо-восточным ветром.
Но это не помешало человеку в длинном пальто и мягкой шляпе храбро взобраться на империал, хотя внутри карета была еще далеко не полна.
У Тронной заставы Оскар вышел. Закутанный человек поспешил в свою очередь слезть с империала и последовать за ним, стараясь ни на минуту не терять его из виду.
Увидев, что Весельчак направляется в кабачок Пастафроллы, незнакомец счел за лучшее остаться на улице. Он спрятался в выступе двери какого-то подъезда и стал ждать, как охотник поджидает дичь, готовящуюся улететь.
Было шесть часов вечера.
Сухарь проспал целых два часа как убитый; но вот винные пары начали мало-помалу улетучиваться.
Он проснулся. Голова его была тяжела, как пудовик, во рту страшно пересохло.
— Я хочу пить, как скотина, — пробормотал он, приподнимаясь на локтях. — Весельчак, старина, дай мне попить!
Но Весельчака не было, и на просьбу Сухаря не последовало никакого ответа.
— Черт возьми, — забормотал Сухарь, не без труда садясь и не совсем ясно припоминая, что с ним, — он меня бросил, этакое животное! Куда он меня завел?
Он попытался сойти с кровати, но голова его страшно кружилась, а ноги подкашивались. Сухарь порылся в кармане, нашел спичечницу, не без труда достал спичку и зажег ее.
При слабом блеске огня он оглядел комнату и успел увидеть, что около него на ночном столике стоит подсвечник с крошечным огарком. Он зажег его и стал оглядываться.
Теперь он смутно припомнил, что уже видел это место. Память возвращалась к нему.
Сухарю удалось стать на ноги, и, шатаясь и рискуя растянуться, он обошел всю комнату, отыскивая воду.
Он взял огарок, поставил на ладонь и отправился на рекогносцировку в другую комнату, тщательно осматриваясь кругом.
На полочке Сухарь вдруг увидел бутылку бордо, схватил ее и отправился обратно в спальню Оскара.
— Ба, это вино! — воскликнул он в радостном удивлении. — Да еще и настоящее, а не то что дрянь какая-нибудь! Как чудесно пахнет!
Он приложился губами к горлышку, запрокинул голову и принялся пить длинными, продолжительными глотками. Наконец он остановился, чтобы перевести дух.
Тут случилось нечто удивительное: Сухарю показалось, что на глаза его упала тяжелая черная завеса, в голове зашумело, в ушах зазвенело, а пальцы, державшие горлышко бутылки, впились в него и судорожно скорчились.
Он попытался было встать, но это удалось ему только наполовину, и он навзничь, без памяти, упал на подушки, продолжая держать бутылку. Его легко можно было счесть за мертвого.
Огарок догорел и с треском потух; в комнате снова воцарился глубокий мрак.
Пробило одиннадцать.
Весельчак вышел из кабачка Пастафроллы. Он шел обескураженный, опустив голову, потому что напрасно расспрашивал стекольщиков о человеке, которого видел у крыльца больницы.
Погруженный в собственные размышления, он не обратил ни малейшего внимания на легкий шум шагов следовавшего за ним человека, старавшегося не отстать. Это было все то же таинственное лицо, которое следило за ним с самого начала вечера.
Не доходя до дома Риго, незнакомец остановился и притаился в тени. Он увидел, что Оскар позвонил у подъезда и вошел.
— Ну, на этот раз он будет ночевать дома, никуда не уйдет! — сказал незнакомец с нехорошей улыбкой. — Через час он будет спать как убитый, и тогда-то наступит момент действовать решительно!
Он стал ждать, прохаживаясь по тротуару, но в то же время искоса поглядывал на дверь, так что никто не мог выйти оттуда незамеченным.
Оскар ощупью взобрался по лестнице, вошел к себе и заперся на ключ, который и засунул в перевязку, украшавшую его раненую руку. Свободной рукой он зажег свечу, стоявшую в прихожей в медном шандале.
— Посмотрим-ка на моего пьяницу, — проговорил он, направляясь в комнату, где лежал Сухарь.
Он подошел к постели.
Бедняга лежал без движения. Рука его, судорожно сжатая, крепко сжимала бутылку, из которой он залпом выпил чуть не половину.
— Черт возьми, да он еще пил! — в изумлении проговорил носильщик, поставив на стол подсвечник. — Это губка, а не человек. И где он только взял это?
Но вдруг Оскар страшно побледнел.
— Черт, черт, черт! — в смертельном испуге заорал он. — Он нашел бутылку там, на полке! Он выпил наркотическое питье, которое я нашел в Ла-Пи! Оно было приготовлено мерзавцами для Эммы-Розы! Только бы он не отравился!
Оскар наклонился над Сухарем и приложил к его груди руку. Почувствовав биение сердца, Весельчак радостно вздохнул.
— Нет, — улыбаясь, проговорил он, — бедняга не умер, но уж спать он будет на славу, и Бог знает, до каких пор! Нечего сказать, богатая мысль пришла ему в голову!
Оскар достал две простыни и отправился в темный чуланчик.
Вдруг ему послышалось, что кто-то стукнул в окно соседней комнаты. Он прислушался: легкие удары в стекло повторились.
— Понимаю, — промолвил Оскар, — господин Леройе увидел свет у меня в окошке и кинул песком. Вероятно, ему нужно поговорить со мной!
И, подбежав к окну, Оскар отворил его и высунулся. При этом он оперся больной рукой о подоконник, ключ выскочил и упал во двор. Слышно было, как он ударился о мостовую.
— Черт побери! — выругался Оскар.
— Что случилось? — осведомился Рене Дарвиль из противоположного окна.
— Да я уронил ключ в окно и теперь заперт на замок у себя в квартире.
— Я пойду отыщу его и открою вас. Мы заходили к вам два раза: нам нужно поговорить.
— Не застали меня, — сказал Оскар, — еще бы, я вернулся всего полчаса назад. Поищите, пожалуйста, ключ, уж если вы так любезны, но не трудитесь приносить его: бросьте в окно, и я сам приду к вам потом.
— Возьми свечку, — сказал Рене Леону, — и пойдем вместе вниз.
Молодые люди вышли. Через несколько минут Оскар увидел, что они, наклонившись, усердно ищут.
— Нашли?
— Нет.
Молодые люди продолжали искать, но тщетно. Наконец Рене поднял голову.
— Нет, — сказал он, — ключ положительно провалился.
— Идите домой. У меня явилась замечательная мысль.
Леон и его друг отправились восвояси.
Пока они поднимались по лестнице, Оскар поснимал различные предметы, стоявшие в темной комнате на полке. Эта доска-полка имела более двух метров в длину. Бывший носильщик без труда снял ее, так как она не была приколочена, положил на подоконник и ловко перебросил через улицу.
Молодые люди крепко ухватились за конец доски.
— Крепче держите, — говорил Оскар, — длина у нее как раз подходящая.
Образовался мостик.