Накари плакал, уткнувшись в плечо близнеца, держась за него так крепко, как будто от этого зависела его жизнь. Мысленно они обменялись словами по личному каналу связи, затем Шелби отступил и снял с шеи амулет.
— Возьми вот это, — попросил он. — Я не смогу больше прийти к тебе, пока ты сам не попадешь в Долину Духа и Света, но ты можешь позвать меня с помощью амулета, и, где бы я ни был, я услышу тебя. И когда смогу, отвечу. Ты близнец моей души, смерть не может разлучить нас.
Маг сжал амулет, надел его на шею и вновь притянул к себе брата. Когда они, наконец, выпустили друг друга, Шелби положил руку на сердце Накари, и она засветилась белым светом.
— Я дарю тебе мир, брат. Живи ради нас обоих.
Он повернулся к Натаниэлю, но тот все ещё не мог успокоиться: его гнев был сильным, боль — слишком свежей. Шелби протянул руки, и Натаниэль отступил, отодвигаясь от брата, которого так любил.
— Все хорошо, — прошептал Шелби.
Воин покачал головой. Его боль, сожаление и чувство вины были так сильны, что они стеной внезапно выросли между братьями.
— Нет, — он снова покачал головой.
— Я видел твою жену и сына, — мягко сказал Шелби, продолжая смотреть на Натаниэля. — Они так прекрасны! И ты назвал моего племянника в честь нашего отца — Кейтаро Шторм Силивази. Я рад за тебя.
Воин закрыл лицо руками.
— Нет!
Шелби сделал неуверенный шаг к нему.
— Я прощаю тебя, хотя мне нечего прощать.
— НЕТ. — Мужчина упал на колени, и Шелби последовал за ним.
— Натаниэль… брат…
Шелби обхватил руками гордого Мастера Воина, и у Маркуса перехватило дыхание. Как и каждый в этой комнате, он был поражен силой страдания Натаниэля. Душераздирающие рыдания мужчины сжимали грудь в бесконечной печали, и, казалось, прошла вечность, прежде чем Шелби прошептал что-то на ухо брату и вновь положил руку на беспокойное сердце, даруя мир.
Затем он встал и обернулся к Кейгену.
— Доктор Джекил, — дразня, сказал Шелби, — мой брат, Целитель. — Его широкая улыбка дарила тепло сердцу Древнего, когда они приблизились друг к другу и тепло обнялись.
Кейген погладил его по волосам так нежно, словно держал в руках ребенка или величайшую драгоценность на земле.
— О боги, как же я скучал по тебе, — голос Целителя оборвался. — Я хотел бы последовать за тобой в следующую жизнь.
Шелби кивнул, его зеленые глаза искрились добротой.
— Я знаю, Кейген. Я знаю. Но ты очень важен; твой дар нужен здесь. Брат, я буду ждать тебя в Долине Духа и Света, и мы снова однажды будем вместе — но не сейчас. Твое время еще не пришло. Живи с миром, брат. Ради меня… живи с миром.
Кейген все еще держал его в объятиях, пока Шелби, наконец, мягко не отстранился, и затем он продолжал пристально смотреть на него, как бы запоминая каждую линию и деталь его лица.
— Я люблю тебя, Шелби.
Тот улыбнулся, выглядя совершенно довольным.
— А я тебя, брат. — И снова повернулся к Маркусу.
Шелби медленно подошел к Древнему Воину и не спеша опустился на колени рядом с ним.
— Маркус… — Его голос звучал, словно песня. — Я знал, что если кто-то и решится последовать за мной, это будешь ты. Если кто-то и откажется от своей жизни, это будешь ты. Если кто-то и сойдет со своего пути, это будешь ты. Я видел, как разворачивались события, видел вашу с Накари расправу над Валентайном. — Подняв голову, он вновь посмотрел на близнеца, и по-дружески, шутя стукнул его кулаком. — Спасибо тебе, брат. Это было самое справедливое правосудие, которое я когда-либо видел. — И затем снова повернулся к Маркусу. — Но это не уменьшило твоих страданий.
Воин лишь смотрел на него, не в силах ответить.
— Я видел тебя, когда ты нашел принцесс, — Шелби указал на Киопори. — Приветствую тебя, сестра.
— П…п…приветствую, — запинаясь, выговорила та.
— Могу я увидеть моего нового племянника?
Киопори подошла и склонилась перед Шелби, ее руки дрожали. Она быстро поцеловала Маркуса в висок и передала ребенка его брату.
— Ого, — одобрительно прошептал тот. — Мне кажется, у Накари наконец появился соперник. — Маркус хотел ответить, но вина по-прежнему не отпускала его.
— Он настоящее… совершенство, — сказал Шелби, наклоняясь, чтобы поцеловать ребенка в лоб.
Маркус чувствовал, что его глаза блестят от слез, и вдруг брат крепко схватил его за отвороты рубашки.
— Ты не можешь умереть здесь и сегодня!
Воин сумел выйти, наконец, из ступора.
— Я не хочу умирать, но я не могу произнести оскорбляющие тебя слова.
К изумлению Маркуса, Шелби рассмеялся.