Молодой воин сделал шаг назад в сторону своих спутников, но Унгримссон остановил его неодобрительным ворчанием.
— Я сам решу, что меня должно беспокоить, а что — нет. Выкладывай, парень.
— Когда я шёл в свой первый бой, вы сказали, что расскажете мне о проклятии Жарртаги, отец ложи. Но так и не удосужились сделать это. Я спрашивал остальных, но они ответили, что я должен услышать это от вас.
— И почему же это внезапно обеспокоило тебя сейчас?
— Если я умру, то сначала мне бы хотелось узнать, вот и всё, — признался огненный убийца. Он согнул руку, и кожа растрескалась, оставив огненную складку на сгибе огня. — Я просто хотел узнать, почему мы такие, какие мы есть. — Что ж, в этом есть резон, — ответил Унгримссон. — Но, во-первых — ты не умрёшь сегодня. Это я тебе обещаю. А во-вторых — да, я в долгу перед тобой. Ты уже достиг совершеннолетия и ты должен узнать. Унгримссон бросил взгляд на варваров в красных доспехах и подмигнул юноше.
— Думаю, у нас всё равно есть ещё немного времени, а это место ничем не хуже любого другого. Проклятие Жарртаги, огонь в наших телах, восходит к давним временам, к Красному Пиру, когда Великая Сушь была охвачена разрушением Бога Крови, развязанным этим повелителем бойни, Коргосом Кхулом. Руническим отцом ложи Ангастаз, как в те времена назывался наш клан, тогда был Бринссон Дракказак. Столь гордого и упёртого рунического отца ещё не знали залы Востарги Монт…
Господство Зигмара сохраняло относительное спокойствие на землях Великой Суши и во множестве других земель в иных владениях. Несмотря на это, дети Гримнира не должны были сидеть сложа руки, и поэтому мы время от времени сражались с орруками, огорами и, бывало всякое, даже людьми. На наши оплоты совершали налёты гроты, и изредка даже банды альвов пытались захватить наши наземные владения. Кроме того бывали случаи и когда ложи вступали в конфликт друг с другом, хотя такие споры, впрочем, редко заканчивались битвой, даже между самыми горячеголовыми огненными убийцами. Иногда рунические сыновья или отцы могли вступить друг с другом в поединок, чтобы доказать свою точку зрения или урегулировать спор.
Железные Кулаки были более агрессивны, чем другие, проводя годы на поверхности в поисках пра-золота, в то время как другие с той же целью закапывались в хребет горы. И было неплохо, что всё шло именно так, ибо по их возвращении в Востарги Монт частенько возникали разногласия. Железные Кулаки не были ни самой многочисленной, ни самой богатой ложей, но Бринссон Дракказак был полон решимости добиться для неё великой репутации. Говорили, что никто не мог сравниться в свирепости с Железными Кулаками, а некоторые даже шутили, что огонь мировой саламандры, Вулкатрикс, смешался с кровью Гримнира, и из этого союза получились Железные Кулаки. Возможно, в этих шутках было больше правды, чем казалось. Бринссон не делал ничего, чтобы прекратить эту болтовню, и даже испытывал немалое удовольствия, слушая кровожадные россказни о его подвигах, не важно настоящих или мнимых.
Однако не так мыслил совет и рунические отцы других лож. Им казалось, что воинственность Бринссона может стать губительной для Востарги Монт и принести беду Великой Суши. Скорей всего, в конце концов, он вовлечёт свою ложу в войну с одной из человеческих сил, такой как адириане, аспириане или батаарийцы. И пусть Отцовский пик и был в безопасности, подобная прямая война между огненными убийцами и человеческими империями стала бы катастрофой для обеих рас, и, кроме того, серьёзно подорвала бы замирение с Зигмаром.
«Слабые духом и ничтожные воины! — так называл равных себе Бринссон, когда его призывали на совет в Верховном храме. Ему не нравились эти призывы, а ещё меньше обвинения других рунических отцов. — Гримнир закроет глаза, прежде чем станет смотреть на одного из вас. Если бы у него было нутро, как у его младших отпрысков, то Вулкатрица сожрала бы его и не поперхнулась, и владения горели бы вечно!»
Но другие рунические отцы не поддавались на его провокации и требовали от него клятвы, что Железные Кулаки не поднимут оружие на одну из человеческих цивилизаций, или они станут уфдазом — меньше, чем дуардин. Ложи были связаны друг с другом родством и домом, но Бринссону было наплевать на тон других рунических отцов и на то, что его народ может быть лишён их сородичей.
«Никто не будет за меня говорить или давать обеты! — прорычал Бринссон. Они собрались у Огненного Колодца в самом центре вечной горы, и перед его огнём Бринссон поднял кулак и заключил свой собственный договор. — Я пройду через пустоши и озёра, через горы и долины, сквозь огонь и лёд, и я не успокоюсь, пока есть на свете пра-золото, которое можно востребовать назад. Наш бог требует этого, и поэтому я клянусь!»