Хома промолчал.
XIII
Хома впервые проснулся не от разрывов снарядов, война у него осталась позади. Хому разбудил гром.
Над Медвином шумела гроза. Далекие молнии, что редко вспыхивали с вечера в темно-синей бездне ночи над Бараньим Полем, теперь за полночь, как разозлившиеся хищники, раздирали на куски темень и ослепляли белыми копьями, раня землю.
В соседней комнате стомлено застонал отец. Устал. Спит крепко. Вечером он допоздна говорил с Хомою о своих делах, о делах в селе.
За окном снова, но сильнее прежнего, грянул гром. Казалось, что он разломил дом пополам. И уже дождь полил, как из ведра. Ветер стучал в окна, раз за разом, кидая полные ладони тяжелых водяных горошин у стекла, и стекла плакали от дождевых домогательств. Когда молнии перекрещивали небо накрест, то проносился гром. Хома не спал. Он вспоминал вчерашний разговор с отцом о Медвине.
XIV
Медвин жил своей жизнью. Население никто не будоражил. Среди сельской интеллигенции не было обученных грамотных политиков, которые повели бы за собой
массы. Не было в их среде и других, которые смогли бы следить за мировыми событиями
и событиями на Украине.
Не было никакой украинской политической партии, которая могла бы в селе пустить свои корни.
Особенно влияли на такое положение в селе частые перемены власти. В основном они влияли благодатно. Когда в Киеве была украинская власть, медвинцы ее слушали и
чувствовали себя, как дети возле родной матери, которая за них волнуется. Но когда приходили большевики, медвинцы хмурились, чувствовали себя, как дети возле мачехи, немного боялись, а больше игнорировали все ее административно-политические распоряжения, и продолжали жить дальше своей внутренней жизнью и своими интересами в надежде на новый возврат украинской власти.
Все медвинцы, которые были призваны в армию, и остались в живых, уже вернулись домой.
В 1919 году в противобольшевистском восстании на Каневщине от Медвина также принимали участие несколько сот человек. Часть их с атаманом Дьяченко дошла до Подолья. Несколько человек из Медвина были в первом Зимнем походе 1920 года.
В годы восстания Директории против гетмана из Медвина принимали участие несколько сот человек, в том числе и Хома Лебидь. Однако медвинцы долго не находились в войсках Петлюры, через месяц-второй после их призыва в войска Директории возвращались домой. Не возвратился только Хома, он до последних дней существования войск Петлюры находился в них, так как боялся большевиков. А вот вернулся, и ничего не случилось, хотя Медвин тоже был большевистским.
Медвин, который был отдален от железной дороги на 20 километров, жил не в “городе”, а на “хуторе”. Медвинцы – скорее был сырой материал, стихийно разбуженный волнами революции и национального прозрения, среди которого имели место случайные влияния украинских эсеров во время выборов до Украинского Трудового Конгресса, а также имело место некоторое влияние украинского пробольшевистского движения.
Большевики умудрялись сеять зараженное зерно своей пропаганды, особенно среди местной земледельческой части населения, и других наемных работников-зайд, что приходили в село в годы революции. Большевики особенно имели успех среди зайд, из них образовывали сердцевины своей деятельности. Одна из сердцевин была и в Медвине.
Политическая жизнь села делилась на две группировки.
С одной стороны группировка селян и местной сельской интеллигенции во главе с группой военных старшин, которые сгруппировались вокруг бандуриста Антона Петюха. Все они вместе были настроены против большевиков и их административных распоряжений, проводимых в жизнь на селе. Руководство противобольшевистской группировки часто собиралось как будто бы для веселья, послушать игру на бандуре Антона Петюха, иногда выпить водки. Одновременно велись разговоры на политические темы, про судьбу украинского народа.
Говорилось про недолговременное положение большевиков, про восстания в других местах, про то, что скоро снова придет украинское войско во главе с Петлюрой. По-настоящему, ни газетной, ни другой правдивой информации о настоящем положении украинских дел никто из них не имел. То были лишь собственные вымыслы и желания, которые от частого повторения становились для них реальной действительностью. Говорилось неоднократно, что когда будут большевики вести себя нехорошо, то придется снова делать восстание. Но и в этом деле ни одной подготовительной, пропагандистской и организованной работы, чтобы иметь связь с окружающими Медвин селами и районами, не делалось. Знали лишь, что есть отнятые у отступающих деникинцев и спрятанные три пулемета. Не знали, конечно, и про количество винтовок и обойм патронов, которые находились на руках у селян. Рассчитывали, что, должно быть, тысяча винтовок.