— Спасибо, — проговорила она и прижала его к лицу. Из нее вырвался всхлип. Я отнесла стакан обратно в ванную и осталась там, чтобы дать ей время побыть наедине с собой. Я всмотрелась в свое собственное отражение в зеркале, под моими глазами пролегли темные круги. Я выглядела уставшей. Истощенной драмой, убийствами и тестами. Истощенной, потому что мы с Этаном сейчас не были связаны, что в равной степени пугало и расстраивало меня.
Когда в комнате снова стало тихо, я вернулась и села рядом с ней.
— Это было плохо, — сказала я, а она убрала ткань с лица и кивнула.
— Это было ужасно.
Я не решалась спросить подробности, полагая, что она не захочет вновь пережить это. Но мне придется встретиться с Этаном и я должна была знать, с чем мне предстоит столкнуться.
— Что ты можешь мне рассказать? — спросила я ее.
Она зажала полотенце в руке, ритмично его стискивая.
— Я не знаю всех подробностей. Только общие ощущения — страх. Утрата. Они хотели посмотреть, сможет ли он пройти через это. Как он с этим справится. Можно ли им манипулировать этим — может ли кто-нибудь использовать его любовь против него. — Ее глаза расширились, будто она только что что-то вспомнила, и когда она посмотрела на меня, ее взгляд скользнул вниз к моему животу.
— У тебя будет... вы с ним...
— Пока нет, — ответила я. — Когда-нибудь в будущем. Пока нет. Не сейчас.
Она только лишь моргнула, качая головой, пока пыталась обдумать вероятный сценарий.
— Когда-нибудь — это довольно скоро. Господи, Мерит. Это грандиозно. Ты знаешь, насколько это значительно? Какое это историческое свершение?
— Мои занятия любовью не являются историческим свершением. — Я знала, что это не то, что она имела в виду, но я хотела, чтобы на ее лице появилась улыбка, и постепенно начала расслабляться, когда ее губы немного изогнулись.
— Я не это имела в виду. А ребенка... Боже мой. Как вы узнали?
— У Габриэля было пророчество, видение. Но на этом все — это не гарантия, поэтому, пожалуйста, не говори об этом больше никому. Больше никто не знает. Ты даже Люку не можешь сказать.
Она кивнула.
— Хорошо, хорошо.
Затем она снова закрыла глаза и вздрогнула.
— Что такое?
— Ничего. Ничего. — Она открыла глаза и улыбнулась. — Он прошел. — Ее улыбка расцвела. — Я чувствую его облегчение.
Страх совсем немного ослабил свою хватку на моем сердце.
— Слава Богу.
Она фыркнула от смеха.
— Ты не слишком уж много уверенности демонстрируешь в своем Мастере и любовнике.
— Я волновалась. Не потому, что думала, что он не справится, а потому, что у нас сейчас разлад, — призналась я. — Я не хотела, чтобы из-за нас — нашего разлада — ему было тяжелее.
Линдси нежно улыбнулась.
— Он делает это не назло тебе, Мерит. Он прошел его благодаря тебе. Благодаря тому, кто ты для него. Ты можешь не чувствовать этого — не прямо сейчас — но он изменился. Он счастлив благодаря тебе.
На глаза навернулись слезы.
— Не всегда.
— Конечно, не всегда. Я уверена, что временами ты — настоящая заноза в заднице. Но в большинстве случаев он счастлив. Этан типичный мужчина: сильный, влиятельный, благородный. Но он всегда держался в стороне от остальных своих вампиров. Отчасти потому, что он Мастер, знамо дело, но отчасти и потому, что он чувствует себя не совсем в своей тарелке. С тобой это не так. Он больше не одинок. Он часть пары, и это действительно хорошо.
Я смахнула скатившуюся слезу.
— Спасибо за это.
— Да не вопрос. Ты собиралась подтирать мою блевотину. Сегодня мы достигли абсолютно нового уровня привязанности.
Я широко улыбнулась и надела свои сапоги.
— Я пойду вниз. С тобой все будет хорошо?
Она кивнула.
— Я буду в порядке. Хочу в душ. Обжигающий кожу душ и, пожалуй, три литра крови. Позовешь сюда Люка при возможности?
Я взяла свою катану и направилась к двери.
— Само собой.
— Мерит, — позвала она, и я оглянулась. — Спасибо, что осталась со мной. Что была здесь ради меня.
— Пожалуйста. Но было бы гораздо веселее, если бы ты заблевала «Янкис».
***
Дом был по-прежнему тихим, но, казалось, возвращался к жизни. Открывались двери, вампиры выглядывали в коридор.
— Они закончили, — сообщила я им. — Он прошел.
Их облегчение было ощутимым.
Я сбежала вниз по лестнице, но обнаружила, что двери тренировочного зала все еще закрыты. Из оперотдела вышел Люк и поднял руку.
— Дай ему минутку, Страж. Сначала он должен прийти в себя.
Я не хотела ждать, но знала, что он прав.
— Линдси?
— Она в порядке. Было тяжело, но она справилась. Даже не блевала. Она ждет тебя, когда ты сможешь прийти.
Я посмотрела назад на закрытые двери, затем на Люка.
— Что мне делать?
— Почему бы тебе не пойти наверх? Может, прихватишь ему немного крови, немного еды, одну или две порции самого старого виски, какой сможешь найти?
Ну, это был план, который я могла выполнить.
***
Я застала Марго за ритмичной нарезкой сельдерея на кухонном столе — и на значительно меньшей скорости, чем я видела у нее раньше.
— Похоже, ты с этим справилась, — сказала я.
Она обратила усталый взгляд на меня.
— Сильна психологически. Я истощена, да и остальная часть команды тоже довольно измотана. На это время я отослала их в свои комнаты. Ни у кого не должно было быть ножа в руке, пока тут кружило это эмоциональное торнадо. — Она махнула рукой в сторону гигантской кастрюли. — Надеюсь, тебе нравится куриный суп.
— Прямо то, что доктор прописал.
— Ты его уже видела? Он в порядке?
— Еще не видела. У него... ну, эмоциональный разбор полетов, я думаю. — Я огляделась вокруг. — Я подумала собрать ему поднос.
— Хорошая идея. У нас всегда есть все самое необходимое. И кстати говоря — разве ты не задолжала ему ужин?
Она была права; мне не предоставился шанс выполнить условия нашего пари на забеге.
— К несчастью, да. И он, надо полагать, будет французским. И особенным. И потребует использование ножа.
— Он любит французскую кухню, — согласилась она, доставая серебряный поднос с ручками с высокой полки. — Но это потому, что он любит классическую кухню, а не потому, что ему нравится изысканность. Знаешь, однажды я попробовала угостить его модернистской кухней. Чикаго ее рассадник, и я провела немного времени с одним очень популярным шеф-поваром... — Она поиграла бровями, выжидая, пока я догадаюсь. К сожалению, мои знания в области продовольственной сцены Чикаго достигали пищи, приготовленной в глубокой посуде и итальянской говядины, а не изысканности.
— Ах, ты не шутишь? Он немного поднатаскал тебя, не так ли?
— Очень натаскал, — ответила она, открывая стеклянную дверцу холодильника и доставая две бутылки «Крови для Вас». Она поставила их на поднос вместе со стаканом и салфеткой, затем поставила небольшую корзинку с круассанами рядом с ними.
— Как бы там ни было, я подала Этану действительно заманчивое нежное филе с небольшим количеством пены — из пастернака и свеклы, кажется. Он не был впечатлен. Все спрашивал, почему я подала ему на ужин пену для ванны.
Было приятно узнать, что даже для притязаний Этана есть пределы.
— Традиционная еда, традиционная еда, — проговорила Марго, постукивая по подбородку, когда вернулась к холодильнику. — А, — произнесла она, нырнув внутрь. Она вытащила две кокотницы. — Крем-брюле. Я полагаю, твоя нелюбовь к французской кухне не включает в себя заварной крем.
— У меня нет никаких оснований не любить заварной крем, — подтвердила я, мой живот с согласием заурчал.
— И не должно быть. Я в том смысле, если это не рыбный заварной крем. — Я не смогла сдержать гримасу, но она отмахнулась от нее. — Это было больше моим неудачным периодом молекулярной гастрономии[79]. Но он прошел. Назад к простой, вкусной пище. И кстати об этом, мы вероятно могли бы задействовать что-нибудь с большей плотностью.
79
Молекулярная гастрономия — это подход к приготовлению пищи на основе знаний, которые дает фундаментальная наука, обобщившая всевозможные кулинарные феномены, происходившие на протяжении всей истории гастрономического искусства, и современные инновационные технологии.