— Или он сам себя украл… — тихо дополнил Вилл.
— Что ты сказал? — серьёзно спросил Эрайз.
— Или он сам себя украл, — повторил Вилл. — Вспомните слушание – он всеми силами топил меня и покрывал Венжа. Даже если он ничего не знал, такое поведение очень странно. К тому же, если не ошибаюсь, он до этого момента не прокачивался выше сорокового, что делало похищение невозможным. Что же случилось? Почему он так резко решил продолжить прокачку, зная, что это может повлечь?
Остатки сонливости на лице Эрайза уступили место мрачности.
— Признаюсь, у меня были такие мысли. Всё это странно, но без доказательной базы это всего лишь мысли. Идём дальше. Сразу же после похищения Лодапа Аирилайе передали сообщение, что лидер «Невозвращенцев» хочет с ней поговорить.
— И кто он? — чуть ли не шёпотом спросила Ди.
Эрайз покачал головой.
— Мы не знаем. На встречу отправились лишь Аирилайя и ДядяКузьма. Приглашение пришло через посредника. Сама встреча проходила далеко от безопасной зоны, и «комната переговоров» была отделена перегородкой.
Вилл, задумчиво отпив чай, попробовал раскрутить мысль дальше:
— И вы спокойно отпустили их вдвоём? И не приставили никакой охраны? И, в конце концов, не собрали мощный кулак и не снесли «Невозвращенцев», пока была возможность?
Вилл серьёзно смотрел на Эрайза, ожидая убедительного ответа. Тот, выдержав взгляд, спокойно ответил:
— Во-первых, я не в Совете, поэтому у меня нет никаких полномочий. Я всего лишь знаю об этой встрече благодаря связям с несколькими хорошими людьми. Во-вторых, в сообщении предупредили, что любая попытка обмана будет встречена жёсткими последствиями. В-третьих, нельзя было отрицать вероятность, что встреча – ловушка, и никакого лидера «Невозвращенцев» не будет. Мы решили не играть с судьбой.
— Понятно. То есть, личность главаря неизвестна, — нахмурился Вилл.
— Именно. Более того, со встречи вернулся лишь один ДядяКузьма.
— А Аирилайя? Что с ней? Её убили? — тревожно спросила Ди, сжав край огненно-красного одеяния.
— К счастью, нет. По крайней мере, письма доходят. Но её взяли в плен. Со слов ДядиКузьмы она что-то…вспомнила, — лицо Эрайза стало темнее тучи. — Что-то очень важное. Настолько, что она упала на пол и чуть ли не забилась в истерике. Голос по ту сторону ширмы приказал молчать, иначе убили бы Кузьму, да и её тоже.
Вилл почувствовал, как мозг начал закипать. Слишком много информации свалилось за последние двенадцать часов после недельного затишья.
— Что же такого она узнала, — задумчиво спросил Вилл больше у себя.
— Увы, это загадка. Никто из Совета не может вспомнить какие-то странные слова из уст Аирилайи. К тому же, в самом конце встречи Кузьме дали чётко понять, что при любой попытке отбить Аирилайю её тут же убьют.
— Да уж. Интуиция меня не обманула. Всё и правда дерьмово, — заключил Вилл.
Эрайз, нахмурившись, подвинул поближе к себе стоящую на столе фигурку.
— «Невозвращенцы», зализывающие раны после наших точечных выпадов, вновь перешли в наступление. И думаю, в этот раз всё будет куда серьёзнее. Самое поганое, что мы ничего о них толком не знаем. Даже те, кого берём под стражу, ничего не говорят, ибо у них нет полезной информации. У них очень специфическая структура связи друг с другом. У них нет гильдии, единой базы, нет вообще ничего, кроме идеи – пожить в этом мире как можно дольше. Любой ценой.
Эрайз серьёзно посмотрел на каждого.
— Скажите, вы хотите вернуться домой? Хотите вырваться из плена игры?
Первой ответила Ди.
— Да. Не потому, что мне тут не нравится, напротив, тут прекрасно. Но…блин! Игра же всё равно рано или поздно закончится! Не сегодня, так через год или два. И что делать? Мне школу нужно заканчивать. Я уже за несколько месяцев позабыла кучу всего. Что же будет через два года?
— Согласен. Вообще, даже если запереться в городе и ничего не делать, где гарантии, что на следующий день не придёт очередное системное письмо с какой-нибудь гадостью? Или что где-то там, по ту сторону, у кого-то из нас не скаканёт пинг, обрубив на секунду связь. Сколько людей от этого умерло. Так что здесь круто, но я хочу выбраться как можно скорее, — согласился Брэйв.
— Играя в обычную игру мы можем выйти в любой момент. Поэтому есть чёткие рамки между «игрой» и «реалом». Есть те, кто её не чувствуют, но она понятна большинству. Сейчас же эти рамки размывает наше заточение. Мы всё больше правил и вещей переносим сюда из реала, тоскуя по нему. Уверен, что в один момент настанет миг, когда эту границу размоет окончательно. Если так, то для чего нам вообще быть здесь? — закончил Вилл.