— Ржет, как старая цирковая кляча, — шепнул мне на ухо Шимаи.
Пилоту не удалось приманить ни одной молодой женщины, но к скамейке притащилась старуха, которую он, конечно, не звал. Было тепло, но на хилом теле старухи болталось поношенное зимнее пальто. Она с трудом тащила на плечах мешок наполовину пустой: на дне его лежало, может, полено или буханка хлеба. Когда старуха дошла до скамейки, колени ее подогнулись, и она присела. Мешок она положила между собой и офицером. Вмиг офицер вскочил. Морщины около его рта углубились, отвратительная улыбка расплылась по всему лицу.
— Марш отсюда! — заорал он на старуху.
Она либо не понимала по-немецки, либо за два года оккупации настолько привыкла видеть в каждом германском офицере грабителя, что, не проронив ни слова, дрожащей рукой раскрыла мешок, вынула оттуда буханку черного хлеба и протянула «прославленному герою».
В следующее мгновение буханка очутилась на земле. Свист хлыста разрезал воздух. Старая бельгийка, громко вскрикнув, закрыла руками лицо; удар хлыста оставил на нем кровавый шрам.
Крики старухи собрали толпу. Появился германский патруль. Пока четверо солдат ударами прикладов пытались разогнать толпу, командир патруля, старый унтер-офицер запаса, с печальным лицом, вытянувшись в струнку, выслушивал приказ офицера.
— Отправьте эту гадину в военный трибунал, — сказал он, указывая на плачущую старуху.
Унтер-офицеру, как видно, приказ не понравился.
— Прошу дать письменный приказ, господин капитан! — сказал он дрожащим голосом.
Лицо офицера налилось кровью:
— Ты смеешь просить у меня письменный приказ? У меня?! Разве ты не знаешь, кто я?
И, тыча пальцем в висящий на шее блестящий орден, назвал
— Герман Гёринг!
Спасаясь от этой отвратительной сцены, мы несколько минут шли молча, не отдавая себе отчета в том, куда так спешим.
— Теперь я знаю, за что господин Гёринг получил такой высокий орден, — заговорил я. — Он на самом деле очень храбрый человек!
— Знаешь что, — ответил мне Шимаи. — Я не ахти какой солдат. Но если когда-нибудь дела примут такой оборот, что мне придется бороться против этих взбесившихся зверей, честное слово, я им напомню сегодняшний случай.
Перевод А. Дунайского
Г. Бондаревский
Пьяница Лей
Пьяница Лей — это его краткое название. Полное и официальное: Роберт Лей, руководитель германского «Трудового фронта».
Во время первой мировой войны Лей служил в авиации. Его трусость была настолько велика, что вошла в эскадрилье в поговорку и явилась значительным препятствием для продвижения по лестнице славы и чинов. В конце концов сержанту Лею удалось попасть в плен к французам; он был направлен в один из лагерей для военнопленных. И вот здесь впервые проявились способности Лея: он организовал отряды германских военнопленных для работы на французских предприятиях. За успешную работу на французских военных заводах германский сержант Лей получил ряд поощрений от союзного командования.
В 1920 году «пламенный патриот» Лей вернулся на родину в Рейнскую область и поступил на работу на химический завод в Леверкузене. Однако заработка нехватало, а желание популярности, влияния, власти беспрерывно преследовало бродягу Лея. Он начинает мечтать о собственной политической партии, но организовать движение во всегерманском масштабе ему не удается. Тогда в 1924 году он присоединяется к Гитлеру, а свою организацию вливает в национал-социалистскую партию.
Начинается быстрое продвижение Лея. Как известно, национал-социалисты, пользуясь попустительством, а часто прямой поддержкой полиции, избивали своих политических противников. На этом поприще пышным цветом расцвели таланты Лея. Ни одна стычка с социал-демократами и коммунистами не обходилась без его активного участия. Чувствуя поддержку полиции, Лей пускал в ход свою огромную физическую силу. На его совести находится целый ряд собственноручно совершенных убийств. Все это сделало Лея незаменимой фигурой среди гитлеровцев. Он становится таулайтером (т. е. областным руководителем) Рейнской области и редактором «Вестдейтчер Беобахтер».
Для того, чтобы помешать первомайским демонстрациям германских трудящихся против фашизма, Лей в 1933 году предложил превратить 1 мая в официальный «рабочий» праздник. Гитлер согласился, и 1 мая 1933 года произнес очередную трескучую речь о своем стремлении осчастливить германских рабочих. А уже на следующий день — 2 мая — Лей во главе большого отряда штурмовиков ворвался с огромным шумом в правление берлинских профсоюзов. Несмотря на то, что никакого сопротивления оказано не было, Лей выломал входную дверь и после нескольких револьверных выстрелов захватил со своими подручными помещение правления профсоюзов, давно покинутое бежавшими сотрудниками. Фашистская пресса превозносила «подвиг» Лея и проявленную им храбрость. Профсоюзы были разгромлены по всей Германии. Рабочие были лишены всех своих прав. А 5 мая 1933 года Гитлер провозгласил образование национал-социалистского «Трудового фронта». Большой уголовный стаж Лея, его умение произносить демагогические речи заставили «фюрера» остановить на нем свой выбор. В тот же день Лей был назначен руководителем «Трудового фронта».