– Убежище не самое подходящее, – сказал я себе. – Но другого выхода нет. Придется довольствоваться тем, что есть.
Я подумал, что дверей, ведущих напрямую в командный пункт здесь нет. Взглянув на потолок, я заметил зарешеченное квадратное отверстие. Оно было над дверями и находилось на высоте трех-четырех метров от пола. Я поискал, как туда можно взобраться. Цепляясь за трубы и рискуя сорваться, я стал карабкаться вверх. Я добрался до решетки и попробовал вырвать ее, но она не поддалась. Четыре штыря, на которых она крепилась, были крепко вмурованы в стену. Я ухватился за решетку и повис на ней. Посыпалась известь и в левом верхнем углу штырь оторвался. Я вовремя успел поставить ногу на висевшие подо мной трубы, потому что в последний момент решетка освободилась и с правой стороны. Я пошарил рукой за решеткой. Кроме кирпичного выступа, там не за что было ухватиться. Я стал подтягиваться, но мне мешала свисавшая решетка, она упиралась мне в грудь. Я рванулся изо всех сил и подтянулся на локтях. Потом закинул в проем ногу и оказался наверху. Вся моя одежда была испачкана побелкой и являла собой довольно жалкое зрелище. Поставив решетку на прежнее место, я осмотрелся и понял, что попал на своеобразный чердак. Правда, крыша надо мной шла не покато, а была прямая. В дальнем углу проходила труба отопления. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел крышку люка в потолке. Это было единственное отверстие, если не считать решетки, через которую я сюда забрался. Я стал пытаться открыть люк, но в это время услышал голоса внизу. Я осторожно подкрался к отверстию, заставленному решеткой и стал слушать. Я никак не мог разобрать, о чем шла речь и кто это был, пока дверь не открылась.
– А здесь у нас маленькая насосная станция, – объяснял мужской голос.
Кто-то прошел внутрь. Я не рискнул высовываться. Тот, кто вошел, сейчас, возможно, смотрел на зарешеченное отверстие.
– Куда ведет этот люк? – задали вопрос, и я узнал голос Никицкого.
– Это канализационный люк, – ответил мужчина.
– Он соединяется с другими люками подземным тоннелем? – спросил Никицкий.
– Нет. Сюда выходят только подземные трубы. Да мы и заглядываем туда очень редко. Поднять люк?
– Спасибо, не надо, – ответил Никицкий. – А там что?
– Это чердак, – ответил мужчина. – Там проходит труба от паровых котлов, поэтому зимой иногда приходится подниматься, чтобы прочистить.
– Решетка надежная? – спросил Никицкий.
– Может, и не совсем, но кто туда полезет без лестницы.
– Вы только на мои вопросы отвечайте, а обо всем остальном я буду думать сам.
– Понятно, – растерянно ответил мужчина.
Мне страшно хотелось ответить Никицкому, но обнаруживать себя не было в моих планах.
– А еще есть ход на чердак, кроме этой решетки?
– Да, – быстро ответил мужчина. Я стал внимательно слушать.
– Где? – спросил Никицкий.
– Один с крыши, – сказал мужчина, – там есть квадратный люк, а второй за трубой. Но обычно этим ходом мы не пользуемся, поэтому и решетку поставили.
– А как же? Через крышу? – поинтересовался Никицкий.
– Нет, входом с улицы, – ответил мужчина. – Поднимаемся по лестнице и открываем дверь.
– Она открыта?
– Летом мы не топим, поэтому там навешен замок.
– Все равно, нужно подняться и посмотреть, – сказал Никицкий.
И они вышли.
– Черт бы тебя побрал, следователь драный, – выругался я.
Я пробрался к трубе и действительно разглядел в темном углу очертание двери. Спрятаться тут было негде, поэтому мне пришлось опять снять решетку и спуститься в насосную. Как только я спрыгнул на пол, послышался шум открывающейся двери наверху. Я затаился. Два человека ходили надо мной, один из которых внимательно осматривал чердак.
– Мне кажется, совсем недавно сюда кто-то заходил, – сказал Никицкий.
– Этого не может быть!
– Вот, смотрите, – сказал Никицкий. – Пыль снята, причем недавно. Вы согласны?
– Надо спросить у ребят, может, кто и заходил, – неуверенно ответил мужчина.
– Вы что, не понимаете? – повысил голос Никицкий. – Уже некогда спрашивать!
Он подошел к решетке и только дотронулся до нее, как она полетела вниз и упала мне под ноги.
– Твою мать! Я же говорю, кто-то был! – выругался Никицкий и бросился к выходу.
– Я посмотрел вверх. Оттуда высунулась голова мужчины. Меня он, скорее всего, не заметил, но простонал:
– О, боже!
Положение могло оказаться безвыходным, поэтому я достал «браунинг», снял с предохранителя и передернул затвор. Только я хотел открыть дверь, как услышал шаги по коридору. Я приготовился, но о худшем не допускал и мысли. Дверь распахнулась и вошел Москвин. Как только он переступил через порог, я ткнул ему стволом прямо в затылок.
– Твои бойцы разве ничего от меня не передали? – тихо спросил я.
– Нет, – быстро ответил он, не шевелясь.
– А зря. Я ведь просил передать, что всегда буду рядом, за твоей спиной.
– Они ничего не говорили, – ответил он и попытался повернуться.
– Стоять! – рявкнул я. – Оружие! Он застыл, подняв руки.
Я вынул пистолет из кобуры.
– Теперь пошли, – сказал я уже спокойно. – Вы сорвали мой план, значит, мне нужно просто уехать.
Он повернулся и пошел с поднятыми руками. Я продолжал держать пистолет у его затылка, вцепившись ему в волосы, чтобы он не пытался упасть или отскочить в сторону.
– Идем к машине, – приказал я, когда мы вышли на улицу. – Идем очень спокойно и ни на кого не обращаем внимания.
Со всех сторон нас окружили автоматчики, поднятые на ноги Никицким; была вероятность, что кто-нибудь из них чихал на Москвина, ставя долг выше его жизни. Тогда мне пришлось бы туго. Но тут вмешался сам Филатов.
– Внимание! Всем отойти! – приказал он, а потом обратился ко мне: – Послушай, Виктор! Брось эту дурацкую затею. Давай поговорим спокойно, один на один. Неужели ты так и не понял, что твоя игра – без козырей.
– Приготовиться! Самолет заходит на посадку, – раздался голос из рации, висевшей на груди у одного из автоматчиков.
Ситуация требовала решительных действий.
– Чего ты хочешь, Тарасенко? – закричал Филатов. – Премьер-министра ты все равно не получишь! Он уже прибывает, но тебе не прорваться через заграждение!
– Он мне и не нужен, – улыбнулся я. Полковник опешил. Он не понимал, что происходит, – или он сошел с ума, или я его дурачу.
– То есть, как это? – удивленно спросил он. – Ты не будешь пытаться убить премьер-министра?
– Может быть, когда-нибудь потом, в другой раз, – ответил я. – Сейчас мне нужна машина, на которой я хочу уехать. Если вы не против, полковник, пусть моим водителем будет Москвин.
– Внимание! – раздалась команда из рации. – Самолет коснулся посадочной полосы!
– Ладно, – согласился полковник. – Я согласен. Бери машину и отваливай.
Держа Москвина за волосы, я направил его к «Волге». Он послушно пошел. Усадив его за руль, я сел на заднее сидение и приказал:
– Заводи и поехали.
Мы проехали всего два километра.
– Стой, – скомандовал я. Москвин остановил машину.
– Выходи! – приказал я и сам вышел из машины. – Теперь беги!
– Куда? – испуганно спросил он.
– Беги, я сказал! – крикнул я, и он бросился в придорожные кусты, постоянно оглядываясь на ходу.
Я рассмеялся, сел в машину и надавил на педаль газа.
Погоню я заметил уже после того, как проехал Мытищи. На трассе было сложно уйти от преследователей. Свернуть на проселочную дорогу, чтобы скрыться, тоже не выходило. Поэтому я давил, что было сил, на педаль в надежде оторваться. Стрелять по машине на трассе они не осмелятся – слишком оживленное движение, могут зацепить любой автомобиль.