Но Эри не почувствовал боли, когда длинные иглы вонзились в шею, только легкое головокружение. Он лишь откинул голову, позволяя шартаассу делать все, что ему заблагорассудится, и сжимал коленями его бедра, насаживаясь на член любовника в том ритме, который он задал.
Весь мир отчего-то вдруг растворился в багровой пульсации ритма, в котором двигались их тела, и все, что было ниже пояса, заполыхало огнем, особенно жгло поясницу. Эри знал, что такое невозможно — это ведь не от того, что он так сильно возбужден. Вот что его пугало, но как следует поддаться страху он не мог, потому что… Потому что сильные руки обнимали его бережно и крепко, потому что дыхание шартаасса опаляло шею и губы, потому что в нем была его плоть, и казалось, что только эти восхитительные ощущения удерживают его здесь, на земле. Что он один владеет его душой в эти мгновения. И это было… удивительно. Волшебно.
В какой-то момент Эри понял, что руки его больше уже ничего не держит, и смог наконец сорвать повязку с глаз и обхватить ладонями склонившееся над ним лицо. В комнате царил полумрак, и в неверном свете, который отбрасывало пламя в камине, он сумел наконец разглядеть своего любовника. Знакомый шрам на щеке тут же бросился в глаза. Только один шартаасс во всем Лахадре мог носить такой шрам. Эри на мгновение крепко зажмурился, но не оттолкнул, наоборот, почему-то что есть силы обнял за шею и притянул к себе. Шартаасс и не сопротивлялся, шепча ему: «Прелесть».
И в его объятиях Эри впервые познал удовольствие — сокрушительное, яркое, затопившее все его существо, взорвавшееся в голове брызгами багрово-алого, нарастающее в ушах сдвоенным пульсом. Его собственным и брата Мердока.
Он чувствовал, как внутри пролилось его семя, чувствовал, как между ними стало липко и немного мокро от его собственного, но все это почему-то прошло мимо него и не имело значения. Ничего не имело значения, кроме того, что его обнимают так нежно, так трепетно и вместе с тем так собственнически.
Какое-то время после этого феерического оргазма, все еще звучавшего в ушах пульсацией чужого сердца, Исаэри лежал тихо, придавленный телом шартаасса, но тяжесть эта была приятна. И пытался осознать тот факт, что теперь, кажется, замужем за братом Мердока. Хорошо это или плохо, он пока еще не понял.
— Эри, — внезапно произнес тот, — посмотри на меня.
Юноша подчинился, подняв голову. До этого он прятал лицо на изгибе плеча шартаасса.
— У тебя на пояснице мое имя, — огорошил его в лоб брат Мердока, резко переворачиваясь на спину вместе с ним так, что юноша оказался распластанным у него на груди. Шартаасс провел кончиками пальцев по его пояснице, очерчивая вытатуированные на коже буквы, складывавшиеся в его собственное имя — «Дамирэс».
Несколько секунд Исаэри молчал, новость его оглушила.
— Ты знал? — требовательно спросил шарт.
Эри заторможенно покачал головой и попытался соскользнуть с него и приподняться на локте. Дамирэс ему позволил, тоже приподнявшись, но только затем, чтобы опрокинуть его на подушку и упереться в нее руками по обе стороны от его головы.
— Мердок… всегда называл тебя Рэс, да и упоминал нечасто, — наконец нерешительно молвил Эри. — Я думал, что это потому, что твой титул Саншаррэс Лаанда. Я не знал. А если бы знал — не поверил.
— Почему? — почти прорычал Дамирэс.
— Потому что… Потому что не бывает иссилити ² между шартаассом и человеком. — Эри повернулся на бок, сжавшись под ним в клубочек, словно пытаясь отгородиться.
Но Дамирэс ему не позволил. Он сел на постели и бесцеремонно сгреб его в охапку, усадив на свои колени. Прошептал какое-то заклинание и повернулся к нему той стороной лица, где на щеке у него был шрам.
Только теперь вместо шрама на мраморной скуле шартаасса были словно высечены маленькие буквы, складывавшиеся в имя. И имя это принадлежало Эри.
— Теперь-то веришь? — спросил Дамирэс насмешливо.
Эри поднял руку, как завороженный, ведя кончиками пальцев по каждой черточке, что являлась частью его имени, резким черным росчерком украшавшим щеку его иссилитаэ. И смотрелось это теперь невыносимо прекрасно — черные буквы на мраморной белизне шартаассовой кожи. Дыхание перехватывало, а горло отчего-то сжимал спазм. Его имя.
«Исаэри».
И тут внезапно Эри вспомнил, что на языке шартаассов «исса-эрри» означает «прелесть». Вспомнил, что восемь лет назад там, во дворце Императора, когда они с Дамирэсом столкнулись в коридоре, он шепнул ему на ухо: «Прелесть». И совсем недавно… тоже.
— Не могу поверить, — прошептал он, не в силах оторвать взгляда от собственного имени, не замечая, что из глаз капают на руку его иссилитаэ слезы.
Неужели уже тогда Дамирэс знал, что он принадлежит ему, что он его иссилитаэ? И все это время ждал?
Дамирэс перехватил его руку за запястье, прижался к нему губами и принялся покрывать поцелуями всю ладонь.
— И не надо, прелесть моя. Не верь. Я буду обращать тебя в свою веру каждую ночь своей жизни. Если бы Мердок не погиб, я бы вызвал его в круг на магический поединок.
Эри удивленно распахнул глаза, губы его сложились в понимающее, но испуганное «о». А затем он неуверенно улыбнулся и доверчиво прижался щекой к его груди, испытывая безотчетное, выстраданное душевное спокойствие, но все равно поежился, вспомнив, как яростен и страшен был его иссилитаэ там, в тронном зале Черного Императора, когда кровью и тьмой сражался за право им обладать.
— А ведь в этот раз тебя мог найти и не я, — шепнул Дамирэс тихо, совсем как тогда, во дворце Владыки, когда отводил его до их с Мердоком покоев.
— Я теряюсь, только когда ты поблизости, — признался ему в ответ Эри так же шепотом.
И, улыбнувшись, потянулся за поцелуем.
Кто бы знал, что он найдет своего иссилитаэ среди шартаассов?
Комментарий к Кровью и Тьмой - II
**¹ Сантия** — человеческая провинция, располагающаяся близ земель Лахадра, в которой производят лучшее вино.
**² Иссилити** — духовная связь.
https://vk.com/photo-40073200_385641875
Когда шартаасс помогает Эри выбраться из бассейна, но не дает обернуться. Примерно такая поза была навеяна этим артом. Образы, разумеется, не совпадают.
========== Посвящение ==========
Муза Атропа снова подарила мне замечательный стих, навеянный этим произведением. Большое тебе спасибо!
Моя прелесть
Минута встречи в памяти свежа,
Твоей любви желаю я до боли,
В решающем сражении держа
Чужое сердце на своей ладони.
Мне не понять всю боль Твоей души,
Гарантом мира быть Тебе навечно,
Но стать моим скорее поспеши,
Ведь сам к Тебе стремлюсь я бесконечно.
Ведь в реальности, где правит Кровь и Тьма,
В борьбе за жизнь сбежать никто не может,
Ты - Прелесть, что послала мне Судьба,
И Твое имя я ношу на коже.
И пусть для всех я не добрей зверья,
Что жаждой крови и убийств охвачен,
Вся моя нежность только для Тебя -
Того, кто мне с рожденья предназначен.