– Я буду здесь к этому времени.
– Знаю, что будешь, потому что я иду с тобой, – сказал агент ЦРУ.
– Что?
– У меня есть надежные люди в городе. Верни мне оружие. Посмотрим, насколько ты стремишься пересечь Босфор.
– Зачем тебе это?
– У меня мелькнула мысль, что ты можешь пересмотреть свое невероятное решение. Я хочу сдать тебя. Василий медленно покачал головой.
– Ничто не меняется. Этого не случится. Я все еще имею возможность разоблачить тебя, а ты не знаешь, как я могу это сделать. Выдав тебя, я разрушу всю агентурную сеть Причерноморья. И понадобятся годы, чтобы восстановить ее. Со временем и сроками всегда следует считаться, не так ли?
– Посмотрим. Так тебе надо попасть в Дарданеллы или нет?
– Конечно.
– Тогда верни мне мою пушку, – потребовал американец.
В ресторане было битком, у официантов грязная форма, на полу мусор. Талейников занял место около правой стены, а Зеимис уселся через два стола от него в компании греческого моряка, на лице которого было написано презрение и отвращение ко всему, что его окружало.
Василий выпил холодной водки, чтобы забить вкус несвежей икры.
Шифровальщик, появившийся в дверях, сразу заметил Талейникова и стал пробираться к нему, лавируя между столиками и снующими официантами. В его глазах за толстыми стеклами очков стояли одновременно страх, радость и тысяча невысказанных вопросов.
– Это все так невероятно, – произнес он, присаживаясь. – Что они сделали с тобой?
– Они делают это с собой, – отвечал Василий. – Они не желают слышать то, что должно быть сказано, не хотят знать о том, что должно быть предотвращено. Пока это все, что я могу тебе сказать.
– Но отдать приказ о твоей ликвидации – это уму непостижимо!
– Не волнуйся, приятель. Я вернусь и, как принято говорить, буду с честью реабилитирован. – Талейников улыбнулся, коснувшись руки собеседника, и продолжил: – Главное – никогда не забывай, что в Москве еще есть люди, которые больше преданы стране, чем своим собственным амбициям. Они презирают страх. Такие всегда существовали, и я доберусь до них. Они встретят меня объятиями и поблагодарят за то, что я сделал. Верь мне. Ну… У нас всего несколько минут. Где эта шифровка?
Шифровальщик раскрыл ладонь. Листочек с текстом был скатан в трубочку.
– Я хотел иметь возможность выбросить его, если придется! Я знаю все слова наизусть.
Страх нахлынул на Талейникова, когда он прочел известие из Вашингтона.
"Приглашение Казимир. Schrankenwarten, пять целей. Унтер-ден-Линден. Przseclvac. Ноль. Прага. Повторить текст. Ноль. Повторить снова как угодно. Ноль.
Беовулф Агата".
– Ничто не меняется, – прошептал руководитель стратегических операций.
– О чем она? – спросил шифровальщик. – Я ничего не понял. Это не из наших кодов.
– Ее и невозможно понять. – Голос Василия звучал одновременно враждебно и печально. – Тут сочетание двух кодов, нашего и их. Наш код периода Восточного Берлина и их – Праги. Это сообщение передал не наш агент из Брюсселя. А боевик-террорист, который не может не убивать.
Дальнейшее произошло так внезапно, что у Талейникова оставались считанные секунды, чтобы отреагировать. Но греческий моряк оказался проворнее. Он успел выкрикнуть, глядя на дверь:
– Будь осторожен! Там мерзкие козлы! Талейников посмотрел в направлении его взгляда. В дверях стояли двое. Они осматривали столики с посетителями. Официанты мгновенно обступили вошедших, но было ясно, что те двое забрели сюда не ради еды. Шифровальщик замер на стуле.
– О Боже! – прошептал он Василию. – Они прослушивали телефон, чего я и боялся.
– Они следили за тобой, что вполне возможно: ведь им известно, что мы друзья. Но телефон они не прослушивали – не нашли. Они пришли сюда за тобой. – Говоря это, Талейников смотрел на Зеимиса, который готов был вскочить с кресла, идиот! – Если бы они знали, что я здесь, – продолжал Василий, – они бы приперлись сюда с кучей солдат. Эти двое из местной военной контрразведки – я знаю их. Давай спокойней! Сними шляпу, пригни голову и иди в конец зала. Там есть выход к туалетам, а рядом боковой вход… Помнишь?
– Да-да, я помню, – заторопился шифровальщик. Он поднялся и сгорбившись стал пробираться между рядами столиков, направляясь к узенькому проходу, упиравшемуся в служебный выход. Но бедняга был кабинетный изыскатель, а не оперативник, и Василий проклял себя за то, что научил шифровальщика, как поступить. Один из вэкаэровцев засек шедшего и сделал шаг вперед, отстранив официанта.
Но тут он заметил Талейникова, и рука его метнулась под полу пиджака за оружием. Увидев это, греческий моряк качнулся на стуле, якобы с трудом встал и шаткой походкой заковылял к вэкаэровцу, закрывая ладонью рот так, словно едва сдерживал пьяную рвоту. Он остановился перед следившим, изображая, что ему сложно обойти препятствие. Вэкаэровец оттолкнул его. Матрос, симулируя пьяное остервенение, отпихнул обидчика с такой силой, что тот отлетел назад, опрокинув столик за спиной; тарелки и бокалы полетели на пол со страшным грохотом и звоном. В эту секунду Василий вскочил с места и ринулся вслед за своим рижским приятелем, успев заметить на ходу, что Зеимис – кретин! – выхватил оружие.