Невероятно: чем хуже становились мои дела, тем больше я сближался с братом, которого не видел десять лет. Мы стали друг для друга незнакомцами, и, может быть, это расстояние между нами облегчало задачу. Восстанавливать нужно было все, начиная с нуля. В основе реконструкции отношений лежало исчезновение нашей матушки. О ней я тоже давно ничего не слышал. Уехать и начать жизнь заново – таким был ее выбор. Но была ли она счастлива без нас? Мне хотелось убедить себя хотя бы в этом.
О кончине матушки мне сообщил по телефону голос моего брата. В смерти по телефону есть что-то нереальное, что-то неосязаемое. Не за что зацепиться, кроме голоса, произносящего то, во что ни за что не хочешь верить. Никакого физического присутствия; терпеть этот удар вам приходится в одиночку.
Очень странно, что эту новость я узнал именно от брата, которого не видел столько лет. Удивительно: услышав на другом конце провода его запинающийся голос, я ощутил, будто всех этих лет разлуки не существовало вовсе. Когда-то матушка уничтожила гармонию в нашей семье, и теперь своей внезапной смертью ей удалось склеить осколки.
Решив уйти из полиции, которая во мне больше не нуждалась, я присоединился к брату в Пиренеях, где тот жил уже достаточно давно. Он прекрасно выпутался, и, должен вам сказать, меня это удивляло. Я всегда думал, что Рафаэль закончит тюрьмой: но, надо полагать, он оказался не таким глупым. Поздоровев от жизни в горах, брат стал проводником, потом начал работать в разных магазинах спортивных товаров. Также ему удалось получить долю в специализированной торговле товарами для горнолыжного спорта. Рафаэль не переставая повторял мне, что у него я мог бы вкалывать без проблем. Полагаю, он действительно хотел, чтобы я устроился в этих краях. Брат ощущал необходимость воссоединиться с семейными корнями, в которых нуждался даже больше, чем об этом говорил. Став таким же одиноким после отъезда Марион, я решил принять его предложение.
Затем подвернулся случай, и я смог зарабатывать на жизнь любимым занятием. Провидению было угодно, чтобы местный фотограф ушел на пенсию именно тогда, когда я заявился в Котре. Это был настоящий художник своего дела, который за долгие годы издал множество открыток, снискав себе добрую славу. В последние годы ему стало намного тяжелее, так как он не смог предвидеть наступление технической революции и подумывал о том, чтобы продать свой магазин. Я сторговался с ним, тем не менее потратив на эту покупку все свои деньги.
Короче говоря, вот уже три года, как я поселился здесь, зарабатывая на жизнь своим хобби. За полтора года до своей смерти Рафаэль встретил Камиллу. В те времена она училась на историческом факультете и готовилась к защите диссертации в Сорбонне. Ее семья была достаточно обеспеченной: отец – гинеколог в Париже, мать – прославленный психиатр, автор научно-популярных трудов, имеющих большой успех. Поэтому девушка жила, сообразуясь только со своими капризами. Нередко она проводила каникулы в Котре, снимая громадные апартаменты в гостинице «Англетер». Летом она встретила Рафаэля, и между ними двумя проскочила искра. Сделав перерыв в своей учебе, но собираясь, как я подозревал, когда-нибудь ее продолжить, Камилла поселилась с моим братом и почти все время помогала ему в магазине. Так как она никогда не знала материальных проблем, результаты оказались не самыми выдающимися. Однако Камилла была всего лишь испорченным ребенком, и я был счастлив, что Рафаэль смог жить с нею, даже если эта связь и окажется недолгой.
Что же касается моего отца, этой бледной фигуры из детства, то его я тоже не видел уже многие годы.
Люди, которые на протяжении всей жизни поддерживают тесную связь со своей семьей, полагают, что родительская любовь необходима для уравновешенной жизни. Разве я когда-нибудь ощущал ее отсутствие? Нет, этого я не стал бы утверждать. Матушка покинула нас, а я оставил отца. Но разве можно здесь употребить слово «оставить», более уместное по отношению к любовной связи, говоря о сыне, который в один прекрасный день решил больше не видеть отца? Во всяком случае, даже если мне его и не хватало, это не перешло на сознательный уровень.
Несмотря на все годы, проведенные вдалеке друг от друга, я не мог оставить отца в неведении. Надо было его предупредить. Камилла посоветовала не особенно тянуть время. Все старые ссоры теперь потеряли свое значение. Пробил час перемирия; отец имел право знать, что произошло, и предаваться скорби.
Добрых полчаса я набирался смелости, чтобы позвонить. В голове у меня мельтешили тысячи причин, чтобы отложить это испытание. Но я знал, что этот телефонный звонок прежде всего является моим долгом, от которого я не могу уклониться. Тяжело дыша, я все-таки набрал номер. Прозвучало три звонка, а затем на другом конце провода послышался голос.