Перед её лицом оказалась коричневая рука, державшая открытую бутылку с водой. Это Оама подвела своего скакуна поближе к Сэндри.
— Пейте, всё в порядке, ‑ тихо сказала она девочке. ‑ Это просто вода с примесью лимона, чтобы прочистить рот.
Сэндри отпила, и с дрожащей улыбкой вернула бутылку обратно.
— Там всё так плохо? ‑ тихо спросила Оама.
Сэндри кивнула.
— Что посеешь, то и пожнёшь, ‑ пробормотал герцог. Он закончил говорить с сержантом. ‑ Это может прозвучать чересчур холодно, ‑ сказал он Оаме и Сэндри, ‑ но Джамар Рокат отправил порядочное число людей в мир иной гораздо раньше положенного им времени и должен был знать, что кто-то попробует устроить ему то же самое, ‑ герцог похлопал Сэндри по руке. ‑ Готова ехать?
Сэндри кивнула.
Как только они въехали во внутренний двор Цитадели Герцога, сенешаль, Барон Э́рдоган фэр Бэй, поспешно вышел из резиденции герцога и сошёл вниз по ступеням. Он был поджарым как гончая, со светло-коричневой кожей, карими глазами и похожим на скалу лбом. Выше бровей он был совершенно лыс; редкая поросль, оставшаяся у него на висках, была очень коротко подстрижена. Он был суетлив, точен и высокомерен, но ещё он был предан Ведрису, и, по мнению Сэндри, это перечёркивало любые его недостатки.
— Ваша светлость, я уже начал было беспокоиться, не случилось ли какое несчастье, ‑ с поклоном сказал барон.
Он держался рядом с Ведрисом, пока тот спешивался, но, как и Сэндри, не навязывал свою помощь.
— Если бы случилось какое-то несчастье, мы бы известили тебя, Эрдо, ‑ ответил герцог. ‑ Конечно, неприятность всё-таки произошла. Этим утром был убит Джамар Рокат.
— Скатертью дорога, ‑ резко отозвался барон. Он начал подниматься по ступеням вслед за Ведрисом.
— Мне нужно вернуться в рыбацкий посёлок после обеда, ‑ сказала Оаме и Квабену Сэндри. ‑ Встретимся здесь в три?
Они поклонились в сёдлах и забрали поводья её кобылы. Сэндри побежала догонять герцога и Барона Эрдогана. Барон как раз говорил:
— …и ваши планы на остаток утра?
Герцог вздохнул.
— Я думаю, я полежу до обеда.
Две недели тому назад, когда ему позволили покидать свои покои и спускаться вниз, для него разместили диван в одной из выходивших в фойе гостиных. Тот факт, что он сразу прошёл в ту гостиную на первом этаже и закрыл за собой дверь, красноречиво свидетельствовал о степени усталости герцога.
Эрдоган повернулся к Сэндри, подбоченясь.
— Он что, вот так случайно проезжал мимо места преступления? ‑ едко спросил он.
— Я ничего не могла поделать, ‑ сообщила ему Сэндри. ‑ Ты же его знаешь.
Эрдоган вздохнул и потёр лысину.
— Пришла почта, ‑ сказал он. Сэндри уже успела выяснить, что извиняться за резкости было не в его натуре. ‑ Честно говоря, я уже не знаю, что отвечать Лорду Фрэнстену.
Сэндри не нравился амбициозный старший сын герцога. Она уже встречалась с ним, и со дня сердечного приступа герцога тон писем Фрэнстена становился всё более самонадеянным — как будто он уже унаследовал титул.
— Скажи ему и этой его алчной жене, что Дедушка вычеркнул их из своего завещания.
Дверь гостиной открылась.
— Не думайте, что такая мысль не приходила мне в голову, ‑ тихо сказал герцог. Дверь снова закрылась.
— Чудесно, ‑ пробормотал Эрдоган, направляясь по коридору в большой кабинет, где он вёл дела в Цитадели Герцога.
Сэндри устало последовала за ним. Ей не хватало её старой жизни, которая была у неё до того, как она стала следить за здоровьем не желавшего ничей опеки человека и разбираться с сотнями слуг, один обидчивее другого.
Она мечтательно подумала о коттедже Дисциплине в Спиральном Круге. К этому времени Ларк, наверное, сидела за своим ткацким станком, работая над своим последним творением. Она даже завидовала Паско, который к этому моменту, наверное, гулял по рынку с друзьями, ни о чём не заботясь.
— Паско! ‑ обитый конец дубинки ударил его по виску достаточно сильно, чтобы заставить покачнуться. ‑ Проклятье, мальчишка, будь внимательнее! Умение обращаться с дубинкой может однажды спасти твою глупую башку в тёмной аллее! ‑ разгневанная на своего младшего сына, Зара Акалон отбросила с лица локон тёмных, волнистых волос. Она была высокого роста женщиной под сорок, скорее миловидная, чем красивая, с сильными чёрными бровями, тёмными глазами и широким, решительным ртом. Пропитанная потом хлопковая рубаха липла к её спине. Она нетерпеливо оттянула ткань от своей груди, слегка махнув ею, чтобы остудить кожу. ‑ Я сказала тебе один раз, я сказала тебе сотню раз…