"Думаешь, ты сможешь это сделать?" До вершины и люка, ведущего на крышу, было футов сорок.
Амани кивнул. «Я сделаю это. В этом жире еще много мышц».
«Достаточно хорошо. Если ты чувствуешь, что начинаешь соскальзывать, хватай меня за ногу».
Картер вытер руки, задул спички и схватился за шест. Как обезьяна, он подошел к ней подошвами и тронулся.
Он слышал, как Амани позади него уже пыхтит, и надеялся, что этот человек продержится, пока он, Картер, не сможет открыть мне ловушку и откинуться назад, чтобы помочь ему.
"Ты в порядке?"
«Да», - последовал задыхающийся ответ. «Сколько… сколько…»
"Дальше?"
"Да."
"Я там."
Ловушка ужасно скрипнула, когда ее открыли, но Картеру удалось мягко опустить ее на крышу. Он вылез из дыры и тут же повернулся, чтобы снова погрузить одну руку.
"Возьми меня за руку!"
Амани удалось обернуть одну руку, а затем обе руки вокруг запястья Картера, даже когда он начал соскальзывать с шеста.
К удивлению старика, он почувствовал, что его поднимают вверх, как будто его вес был не больше веса мальчика.
Оказавшись на крыше, с трудом дыша, он повернулся к Картеру.
"Ты очень, очень силен, Кашмир.
«Я знаю», - сказал Картер, ухмыляясь. «Не забывай об этом в грядущие дни. Давай сюда!»
Когда они бежали по крыше, Картер размотал нейлоновую ленту из-под рубашки. Он прикрепил его к вентиляционной трубе, заглянул в сторону и с шипением уронил на землю.
«Мы находимся над старой частью двора, куда сбрасывают мусор и где расположены навесы для садовых инструментов.
«Я знаю это», - ответил Амани и улыбнулся. «Очень мудро. Огни здесь потухли уже несколько месяцев.
«Сгорели. Ублюдки заменили их позавчера. Я весь день сегодня провел с рогаткой и камнями, снова их разбивая».
"Как далеко это внизу?"
"Около ста футов. Сможете?"
«Спуститься, Кашмир, даже на такое расстояние будет легче, чем то, что я только что сделал!»
«Хорошо. Вот, возьми пару этих перчаток. Веревка нейлоновая, и даже если она завязана узлами на каждом футе или около того, она сожжет тебе руки, если ты поскользнешься. И снова надень туфли».
Когда они оба были готовы. Картер перебрался через борт и начал спускаться в темноту.
Десятая глава.
Карлотта Полти бросила последний взгляд на квартиру, прежде чем выключить свет. За последние несколько дней в этих комнатах было сделано многое. Внезапная схватка в животе заставила ее, как ни странно, захотеть задержаться.
Но это было невозможно. Теперь все пришло в движение, и ничто не могло его остановить.
Закрыв и заперев дверь, она надеялась, что будет жива, чтобы снова увидеть это место через двенадцать часов.
«Удачи для твоих мыслей», - сказал Джейсон Генри, улыбаясь ей с лестничной площадки.
Карлотта улыбнулась в ответ. Она полюбила большого американца. Он рассмешил ее. «Все мои мысли - потерянная невинность».
«Я бы не знал об этом», - ответил он. «У меня их никогда не было. Пойдем, они уже приготовят нашу птицу».
На улице яркие огни кафе струились слева от подножия Монмартра. Звук смеха, смешанный с грустной, почти блюзовой музыкой, достиг их ушей, когда они шли к машине. Падал легкий снег.
Карлотте захотелось схватить большого американца за руку и повести его вниз с холма. Хорошо бы посидеть в одном из кафе, выпить вина и забыть хоть на час.
Но у них не было часа. Карлотта не могла вспомнить, когда в последний раз она так проводила час.
Она отбросила свои плаксивые мысли и бросила сумку в кузов маленького седана «Фиат».
«Я думала, ты выбрал что-то более быстрое… Ягуар или Мерседес», - прокомментировала она, садясь на пассажирское сиденье.
«Не для такого дела», - сказал Генри. «Это ведерко с болтами не так бросается в глаза, и, кроме того, если кто-то нас и вычислит, от скорости мало пользы».
Карлотта была брошена в кресло буквой G при старте, а затем они свернули и помчались по узким улочкам к внешней полосе бульваров, которые должны были вести их вокруг Парижа, мимо Булонского леса, к автомагистрали A10. Они пойдут по главной артерии на юг в Орлеан.
Когда они проезжали Буа, Генри усмехнулся. «Встретил там свою первую жену… в воскресенье днем. Уложил ее той ночью, а в следующую среду мы поженились».
Карлотта громко рассмеялась. «Она, должно быть, была хороша».
"О, она была хороша".
"Почему это не продлилось?"
«Бедная женщина была достаточно глупа, чтобы захотеть, чтобы я был ее целиком и полностью. Я не мог оставаться таким. Никогда не был и, вероятно, никогда не буду».