— Стой! — прокричал Адалат, — Стой! Стрелять буду! Водительская дверца приоткрылась и молодой человек скорее догадался, чем увидел, что из дверцы выглядывает водитель.
— Вылезай! — скомандовал Адалат, держа «пушку» направленной на человека за дверцой, — И без шуток! Не успел он ещё закончить фразы, как снова раздался выстрел, и его правую ногу обожгла острая боль. Двигатель взревел, и машина, с визгом пробуксовывая по снежной корке, резко взяла с места. Что-то помешало Адалату своевременно нажать на курок. Одно дело, пугать кого-либо пистолетом, и совсем другое — стрелять в человека. Подняв руку, Адалат пару раз выстрелил вверх. Машина же меж тем со скрежетом резины повернула вправо и скрылась за домом. Адалат опустил пистолет. У его ног рядом со своим напарником лежал «Вовчик». У соседнего подъезда стояли, застыв в нелепых позах, две женщины. Сзади от звука выстрелов включилась противоугонная сигнализация сразу нескольких автомобилей, и теперь они оглашали окрестности противными надсадными воплями. В ноге нарастала боль. Нарастала стремительно, распространяясь вверх и вниз, быстро заполняя собой все тело, вытесняя из сознания любые мысли.
— И кем в итоге оказались эти Виль и «Вовчик»? — поинтересовалась Лера.
— А черт их знает. Как выяснилось, пока я пытался допрыгать на одной ноге до подъезда, вновь появился все тот же «Фольксваген». По всей видимости, он объехал квартал и подкатил с другой стороны. Мне уже было, как ты понимаешь, совсем не до оставшихся валяться на земле мужиков. Меня буквально мутило от слабости. Была лишь одна мысль — лечь. Когда я, зажав в руке пистолет и оставляя за собой красный след, прыгал этаким веселым воробышком, ко мне подбежали женщины и помогли добраться до квартиры. Одна из них даже решилась стянуть с меня брюки и заняться раной. Вторая позвонила в скорую и в милицию. Так вот, милиция, появившаяся, кстати, существенно раньше «скорой», не нашла во дворе никаких следов тех мужиков.
-..?
— Как выяснилось, пока я добирался до постели, их погрузили в «Фольксваген», и увезли «в неизвестном направлении». Вроде бы видели, как в машину их затаскивал один человек. Наверное — водитель. Ну а нашли ли этот микроавтобус, нет ли — не знаю. Ведь практически наверняка машина была угнанной… Вот так-то.
— Ну а что все-таки говорят те люди из милиции, с которыми ты имел дело?
— Знаешь, они больше спрашивают и слушают, чем говорят… Как ни странно, милиция взялась за меня не менее рьяно, чем медики. Сразу же заподозрили во мне если не рекетира, то по крайней мере подпольного миллионера, не желающего поделиться с кем следует незаконными доходами. Короче, незамедлительно дали понять, что у них есть все основания не доверять мне.
— Ты хочешь сказать, тебя тут допрашивали? — Лера не могла скрыть невольно прозвучавших ноток сочувствия, — Но ты же ранен! Неужели врачи спокойно позволяют беспокоить тебя?
— Не так-то уж я плох, чтобы со мной не могли побеседовать сотрудники милиции… Боюсь, они только не очень точно с самого начала расставили акценты. Во всяком случае — мне достаточно прозрачно намекнули, что я легко могу из разряда пострадавших свидетелей перейти в категорию пострадавших же, но уже обвиняемых. Представляешь, эти друзья конечно же вбили себе в голову, что валявшийся в коридоре пистолет принадлежит мне! К тому же, посуди, у кого не вызывет подозрений известие о том, что какой-то якобы безоружный «торговец» расправился с двумя вооруженными боевиками? В газетах ведь о подобных происшествиях не часто прочитаешь… Так что, все излагаемое мною уважаемым господам с Петровки представлялось просто неумелой ложью.