Глава XIII
— И помните о том, что никто не должен знать, кем вы являетесь на самом деле. До тех пор, пока я не позову вас на закрытое собрание.
Очередное «последнее» наставление перед скорым началом очередного задания. Что бы нам не говорили, это оно и есть. Перечень действий, которые нам нельзя делать. На его фоне список, заключающий в себе то, что можно делать, мизерно мал. Множество имён, которые мы запоминали и слушали, краткое досье каждого важного гостя.
Врачи, офицеры, представители медиа и прочая разношерстная вышка Центории, и, частично, Утопии соберется на этот вечер. И некоторые из них будут тщательно за нами наблюдать.
Всеобщее беспокойство так же усилено из-за отсутствия Евы. Она в полном порядке, но медики так до сих пор и не выпустили её из лазарета. От гематомы не осталось и следа, но все ещё остаются опасения. Что-то связанное с запоздалым ответом на сыворотку. Но может быть оно и к лучшему. Лишним уж точно не будет.
— Лихтенберг!
Пинок по голени вырывает из мыслей, рядом маячит недовольный Скотт.
— Опять в свой мирок ушёл. Нас уже распустили. Времени на подготовку мало.
А Эмбер, как обычно, совершенно не беспокоится о происходящем. Скорее даже наполнен азартом, как если бы ему пообещали огромный куш только за одно его появление. Мне бы столько энтузиазма.
Ещё с раннего утра преследует ощущение грядущих неприятностей. Иногда удаётся подавлять это странное чувство, но ненадолго. На грудь словно камень положили. Дышать тяжело, а сердце будто бьётся о ребра.
Скотт, так и не дождавшись ответа, уходит, пробурчав нечто несвязное. Он прав, времени действительно не так уж и много.
Но, похоже, его мне все же будет выделено меньше, чем остальным. Шервуд вновь возвращается, закрывая за собой дверь.
Запасного выхода здесь не предусмотрено, Скотт уже далеко. А это уединение не предвещает ничего хорошего. По телу пробегают мурашки, а на кончиках пальцев словно бы молнии появились. Дело плохо. Какое наказание предусмотрено за убийство главы корпорации в целях самообороны?
— Успокойся, я не собираюсь с тобой что-либо делать, — Шервуд поднимает руки в примирительном жесте, не сдерживая смешок.
Издевается… Ну, да, впрочем, какая разница, все равно ощущение тревоги от этого не уменьшилось.
Джонатан остаётся у дверей, сунув руки в карманы пиджака. Так и смотрим друг на друга, ничего не говоря.
— Этот вечер — все ещё плохая затея конкретно для тебя. Если вдруг почувствуешь себя неуютно, или начнутся флэшбеки… В общем, не молчи, чтобы мы могли тебе помочь.
Я в растерянности. С такой интонацией ко мне зачастую обращался Хоффман, когда беспокоился. И слышать сейчас аналогичные слова от Шервуда так странно… Наверное, впервые ничто внутри не противится. Словно так и должно быть.
— Хорошо.
— Славно. Ах да, ещё один момент, который меня беспокоит. То, что тебе отдала Эмилия… Никому не рассказывай, а уж тем более не показывай. Абсолютно никому.
И Шервуд уходит, породив вулкан новых вопросов. Будто все почувствовав, кулон потяжелел, став самым настоящим булыжником. Я никому не говорил о том, что мне досталось от матери, даже Хоффману. Я не сомневался, что за нами следили, но, возможно, Джонатан был осведомлен. Но ведь и мама говорила о сохранности тайны. И что же теперь делать?
***
Сказанное Шервудом не даёт покоя целый день. Он знает о том, чего не знаю я. Мама тоже поставлена в известность. А я, как болван, совершенно не понимаю происходящего. Возможно, стоит потребовать у Джонатана подробностей. В любом случае, это уже не станет тайной. Потому что есть Стив. Если они и хотели сохранить это в тайне, то почему тогда сказали об этом мне, вместо того, чтобы оставить в незнании? А может быть, на это и расчёт? Хотя все же странно. Зачем так мудрить?