На протяжении многих лет за нами тщательно наблюдали. Скорость роста, зрелость организма, выполнение функций. В итоге из пяти, один все же получился с дефектами.
— Не знаю, я, честно говоря, о них толком и не задумывался.
Думаю, так даже лучше. Не уверен, что они обременены этим. Я точно нет. Для них это была важная миссия, с которой они справились, дальше действий не требовалось. К тому же, мама у меня уже есть.
Молчание затягивается, и Лоран возвращается к компьютерам, погрузившись с головой в работу. В боксе неуютно, но по крайней мере, она рядом, что чуточку расслабляет. Я ведь все ещё могу наблюдать.
Кулон, подаренный матерью, все также висит на шее, охлаждая кожу. Невольно касаюсь его через ткань рубашки. Действительно, холодный.
Джонатан говорил, что его не стоит показывать другим. Но что тут такого? На тонкой голубой пластинке нет ничего. Чем она может кого-то заинтересовать?
Пока Лоран не видит, достаю подвеску. Ничего особенного. Просто вещь из детства, некогда очень дорогая для меня. Местами на глянцевой поверхности есть трещины и даже сколы. На обратной поверхности также ничего особенного.
Но стоит лишь наклонить подвеску, как возникает странное ощущение словно поверхность местами не отражает свет. Странно, может показалось?
Наклоняю снова. И нет, не показалось. Здесь действительно что-то не так. Матовые линии слишком выделяются на глянце. Но что-то конкретное разобрать не получается. Так и должно быть? Это не стоит моего внимания?
Но тогда почему Джонатан так настаивал на сокрытии подвески?
Это точно не совпадение. Понять бы, что это.
Мы с мамой иногда оставляли по дому зашифрованные послания. Но с помощью чего мы их делали? Найти их получалось не сразу, порою мы даже забывали о них, а потом случайно обнаруживали. Особенно часто это происходило в тёмное время суток…
Потому что они светились.
Значит ли, что это не просто вещь, напоминающая о детстве? Зашифрованное послание.
— Лоран… Ты не могла бы на пару секунд включить ультрафиолет?
Шервуд выглядывает из-за мониторов, собираясь что-то спросить, но тут же замолкает. Белый свет тут же гаснет, и маленький бокс озаряет ультрафиолетовая лампа.
А на подвеске проявляется желто-зеленый символ. Две трехконечные звезды, наложенные друг на друга в круге, который, в свою очередь, заключен в треугольник. Где-то я уже это видел…
— Маркус?
Ультрафиолетовый свет гаснет, вместе с ним и исчезает символ. Где же я мог его встретить?
Это не может быть простым совпадением. Или может? В наших играх с матерью этот символ никогда не фигурировал, зачем тогда оставлять его в виде послания? Может ли это действительно быть чем-то важным? То, что я мог бы знать, что могло бы дать ответы.
Знает ли о значении этих символов Джонатан? Если знает, то почему не спросил напрямую?
Где же…
— Марк, как ты себя чувствуешь?
Так словно сейчас снова слечу с катушек.
Подлетаю к стене слишком резко, что пугает Лоран. В её глазах все выглядит, как помешательство. Так и есть.
Но это не может не значить ничего. Я должен вспомнить.
От дыхания стекло мгновенно запотевает. Линии слишком ломанные и жирные, но не поймёт изображение только дурак.
— Ты знаешь, что это за символы?
Лоран подходит ближе, всматриваясь в каракули, и отчего-то заметно бледнеет. Стремглав несётся к мониторам и через пару мгновений разворачивает один из них.
— Небольшой промежуток времени после перегрузки, когда твоё сознание ещё не пришло в норму, ты постоянно рисовал этот узор. После чего впадал в беспамятство. Но никто не мог понять, что ты хотел этим сказать. И хотел ли вообще. У отца были догадки, но они ни к чему не привели.
На фотографии тот же рисунок, но гораздо больше. Нарисован вроде как на стене? Да, на стене. И вовсе не краской. Кровью.
А в углу скрюченная фигура, настолько изможденная, что мало напоминает человека.
Я не помню этого периода, но теперь понимаю, насколько колоссальной была проделанная работа.
Символ на стене тем временем постепенно исчезает, теряя свои очертания. Словно плавится в огне… Плавится.
Стена начинает вибрировать, прерываясь сотней трещин. Там внутри веселье и смех, который вот-вот исчезнет.
— Нет! Берите оттуда!
Но никто не слышит. Кто-то начинает произносить речь, которая доносится лишь обрывками фраз.
— Да воссияем же мы, как яркие звезды, братья!
— Нет!
Огонь словно по щелчку рождается где-то в глубине зала, как распускающийся бутон огненного цветка. Лепесток за лепестком, порождая уничтожающее пламя. Оно пожирает все вокруг в считанные секунды добираясь до стекла, разнося его вдребезги.
Свет гаснет.