Наконец Лоран поворачивается, пытается опять улыбнуться, но лишь поджимает губы, ямочки на щеках придают ей ещё более невинный и по-детски обиженный вид. Все становится гораздо сложнее. Ведь Хоффман мог мне рассказать, провести Лоран тайком. Хотя с другой стороны это могло закончиться не так, как хотелось бы. Учитывая моё шаткое состояние психики, встреча могла бы привести к совершенно непредвиденным последствиям. Шервуд не только оберегал свою дочь, но и пытался сохранить остатки некогда исправно работающего механизма.
— Ты не подумай, я не злюсь. Ни тогда, ни уж тем более сейчас. Это было нужно вам обоим. К тому же для отца это была попытка убить сразу двух зайцев… Прости, не совсем корректное сравнение.
Это не имеет значение, не со зла ведь сказано. И все же сама по себе фраза почему-то беспокоит. Словно в ней кроется какой-то смысл.
— Что ты имела в виду, сказав про зайцев?
Удивление Лоран походит на упрек. Словно я сказал какую-то глупость. Что-то мне это уже не нравится. Абсолютно.
— Ты же знаешь, что находился в блоке особого наблюдения, где держали людей с серьёзными отклонениями и повреждениями. Включая людей с экспериментальными имплантами.
Возможно, по выражению лица или каким-то другим способом, Лоран понимает, что знал я не все. Люди с имплантами… Хоуп не была рождена в стенах лабораторий.
— Нам было запрещено говорить о своих способностях и причинах, по которым мы находимся в боксах.
Шервуд недоуменно смотрит на меня, словно только что услышала какую-то чушь.
— Странно. Насколько мне известно, ограничивался только зрительный контакт.
Даже если это и так, то не особо важно, можно ли было нам говорить о способностях, или нет. Теперь я хочу увидеть историю глазами Лоран. Что-то подсказывает, что впереди ещё полно удивительных открытий.
— Расскажи о ней все, что знаешь.
— Не уверена, что ты захочешь об этом знать. Это может изменить твоё отношение.
Я самолично затягиваю на своей шее петлю, не останавливаясь даже тогда, когда кислорода становится ощутимо мало. Лоран пытается хотя бы расслабить узел, не желая говорить. Но вот процесс уже не остановить. Все больше я понимаю насколько знаю о самом себе и об окружении, даже о тех, кто, казалось, был слишком близок. А действительно ли это так ввиду последних событий?
— Не жалей моих чувств. Рано или поздно, я ведь все равно все узнаю. Так уж лучше это будешь ты, а не кто-то другой, вроде Каина.
При упоминании нашего временного начальника, которому теперь, похоже, грозили весьма серьёзные проблемы, Лоран брезгливо морщится, словно что-то мерзкое увидела. Хотя, в принципе…
— Из-за импланта Хоуп чувствовала постоянные головные боли. Иногда они были незначительными. Но зачастую они были невыносимыми, вплоть до временных потерь зрения или слуха. Она была недееспособной. Но отец продолжал наблюдать, надеясь, что это временное осложнение.
В груди все словно сжимается в комок размером с грецкий орех. Теперь её частые, еле слышные стоны или же редкие пропажи обретают смысл. Она страдала, но при этом даже не подала виду. Я никогда не задумывался, что все настолько серьёзно.
— В итоге, после длительной терапии её состояние улучшилось. Но не надолго и вскоре она нашла способ притупить боль.
И в этой, казалось бы, безобидной фразе кроется столько смысла, от которого на руках волосы дыбом поднимаются, а кончики пальцев немеют.
— Она резала себя, царапала, кусала. Старалась всячески навредить, лишь бы отвлечься от ада, который творился в её голове. Отец продолжал стоять на своём, а потом подумал, что было бы неплохо поселить двух проблемных людей по соседству. Клин клином вышибает. И это помогло не только тебе, но и ей. Хоть и не до конца.
Сожаления в глазах Лоран предостаточно, чтобы почувствовать себя ещё более паршиво. Я был узником собственных страданий, увязшим в них настолько, что даже не заметил, как за тонкой стеной Хоуп было больно. Недостаточно внимателен, жалеющий только себя. Чёрт, я же мог ей помочь. Но не посчитал, что у кого-то ситуация может быть сложнее.
Словно бы читая мысли, Лоран продолжает:
— Её сознание уже было повреждено, и в этом нет твоей вины. Со временем она продолжила терзать себя и начала медленно ускользать из реальности, в конце концов, так и не вернувшись.