«Некто», открывший ему дверь и поднявший топор, лежал на плитках пола, быстро теряя остатки жизни. По словам Билла, это был отвратительный бледный пузырь, в котором сидел всаженный по рукоятку нож. Существо теряло человеческие очертания и вскоре превратилось в подобие дрожжевого теста, убежавшее из квашни. Только огромные белые глаза не изменились, и Биллу даже захотелось их выколоть.
Несколько минут он стоял на месте и переводил дыхание. Он не знал, что делать дальше. Наконец опомнился.
— Я не могу передать ключ этой дохлятине, но свои пять талеров заработал честно, — пробормотал он.
Тут Кокспур вспомнил, что у него осталось всего два талера и что вскоре снова придется искать средства к существованию.
Он стоял в обширной темной прихожей, напротив него на верхние этажи вела спиральная лестница.
— В таком камбузе наверняка есть, что взять.
И поскольку Билл по-прежнему держал в руке медный ключ, он решил, что ключ должен открывать какую-нибудь дверь, за которой лежит что-то прибыльное.
Мертвая тишина означала, что в доме никого нет, а потому он без опасений приступил к поискам.
Его ждало огромное разочарование. Он увидел множество абсолютно пустых комнат и чуланов, не найдя, по его выражению, даже ржавого гвоздя, чтобы почесать задницу.
Почему, когда он возвращался в прихожую, ему на память пришла глупая песенка, которую он слышал в Бремерсхавене?
Маленький ключик… Маленький ключик… Девица в пышной юбке распевала ее, сопровождая недвусмысленными жестами: Маленькому ключику подходит маленький замочек… Большому ключу…
— Ключ. У меня в руках большой ключ, а где замок? Ведь он должен открывать его, иначе зачем мне дали пять талеров, чтобы принести сюда с риском для жизни? — бормотал Билл, сбегая вниз по ступеням спиральной лестницы.
Он внимательно оглядел прихожую, которой посвятил меньше времени из-за тестообразного трупа, на который ему было неприятно смотреть.
При жидком дневном свете он заметил массивную дубовую дверь, почти сливавшуюся со стеной.
Замочная скважина сначала показалась ему огромным тараканом, и он уже хотел его прихлопнуть, когда сообразил, что это.
Ключ скользнул как в масле; дверь распахнулась, и Билл отпрыгнул назад.
Кислый запах разложения и блевотины обжег ему ноздри.
То, что он увидел в скупом свете дня, было странным и не вызывало желания войти. Это был чулан, похожий не на помещение, а на внутренность странного цилиндра. Стены походили на стены только своей протяженностью — они были обтянуты кожей с огромными складками и провалами.
Биллу надо было привыкнуть к свету, чтобы заметить, что стены сотрясались от конвульсий и словно ползали на месте. Вдоль складок сочилась жидкость, потом она потекла рекой. Запах блевотины становился все явственней.
— Какая погань… — начал было Билл.
Он не успел окончить фразу. Стенки с отвратительным клекотом содрогнулись и выбросили на пол прихожей кучу отходов. Дверь с треском затворилась.
Рухнув на нижнюю ступеньку лестницы, Кокспур переводил взгляд с трупа с бело-эмалевыми глазами на выброшенные таинственной комнатой останки — берцовые кости, ребра, позвонки. Билл расхохотался и произнес строку, заученную еще в школе:
У его ног лежал череп.
В этом месте рассказа Билл Кокспур принялся говорить о «духе дома», и я плохо понял его.
— Пора ставить паруса, — сказал он сам себе, очнувшись от оцепенения.
Он с трудом встал, направился к выходной двери и вдруг застыл на месте.
Он не мог сказать, почему медлил с бегством, почему повернулся к трупу и с усмешкой пнул его.
— Палач превратился в могильщика!
Он прочел эту строку в одном романе ужасов, полном преступлений и призраков. Он подтащил мертвеца к двери в глубине прихожей, открыл ее и швырнул труп внутрь чулана.
— Жри, ты не знаешь, кто сожрет тебя.
Он прокричал эти давно забытые слова, которые произносила мать, потчуя его скудной пищей.
За дубовой дверью послышались бульканье и сопенье.
— Словно кто-то месит тесто для пудинга! — захохотал Билл. Он вдруг мысленно увидел кока, месящего ржаную муку с топленым салом.
Потом повернулся к двери и крикнул:
— Силы ада!.. Там кто-то ест!
В ответ на это восклицание Фальстафа из кукольного театра, которым он наслаждался в детстве, послышался смех из глубин таинственного жилища, и Билл подпрыгнул от внезапного металлического звона — с лестницы покатились монеты и рассыпались у его ног.