— Любимый мой, мой великий… вы сделали это… ради меня!
Я легонько отодвинул ее.
— Я должен уйти. Не сожалейте ни о чем, Флоранс, ибо я ни о чем не сожалею. Пусть исполнится моя судьба. Прощайте!
— Нет!
И она закрыла засов.
Она задала мне всего один вопрос по поводу «моего преступления» и только один раз.
— А тело?
— Бросил в реку. Ужасно, не правда ли?
— Прекрасно.
Я ожидал, что она даст мне денег, чтобы уехать за море и начать новую жизнь.
Я ошибся. Мы уехали из Рагглтона через несколько дней, перебрались в Донкастер, а через три недели поженились.
Еще ни одна семья не была так идеальна и счастлива. Жена у меня оказалась богачкой и запретила мне искать работу. Годом позже у нас родился ребенок. Мальчик.
Лайонелу исполнилось двадцать месяцев, когда Флоранс вернулась с прогулки расстроенной и дрожащей.
— Дэвид, вы уверены, что Альфред мертв? — спросила она меня.
Я пораженно уставился на нее.
— Конечно, дорогая. Почему такой вопрос?
— Потому что я его видела!
— Невозможно!
— Однако это так. Я шла вдоль стены кладбища, когда отворилась решетка и он оказался передо мной. Именно он с рыжими волосами, ужасными усиками, с грязными руками землекопа и в темных очках.
— Простое сходство, — пробормотал я.
— Нет, о нет! Он ухмылялся и вдруг своим ужасным фальцетом бросил мне в лицо ругательство, то самое ужасное ругательство, которое он произнес в мой адрес перед уходом!
Мне показалось, что все вокруг меня рушится, и я вдруг понял, что такое настоящий ужас.
Через несколько дней сидевшая у окна Флоранс испустила крик:
— Вон он!
Дело шло к вечеру, сумерки сгущались, и слышался крик зимородка. Я приклеился носом к стеклу.
Вдали, в тумане таяла расплывчатая фигура: Альфред Хивенрок.
Но в сумерках и тумане глаза часто видят фантасмагории.
Мой ненаглядный Дейв!
Я больше не могу. Он вернулся. Он разговаривает со мной. Он требует. Он угрожает. Я вынуждена уступить ради вас, мой любимый, ради нашего Лайонела. Я ухожу с ним. Не думаю, что мы снова встретимся.
Да сжалится надо мной Господь!
Ваша несчастная Флоранс.
Прошло три года, как я получил это письмо и перечитываю его ежедневно. Флоранс не вернулась. Она никогда не вернется. Я чувствую, я знаю это. Нельзя безнаказанно испытывать силы ада.
Лайонел растет. Он рыж, как огонь, голос у него пронзительный и звонкий. В какой воде его ни мой, у него всегда грязные руки. Он злобен и отчаянно любит деньги. Для него нет большей радости, чем заполучить новенькие, блестящие шиллинги. Во время прогулок его всегда тянет к кладбищу.
— А что под камнями? — спрашивает он.
— Покойники…
— Я хочу их достать оттуда! — вопит он.
Однажды у соседей угощали напитками. Лайонел долго разглядывал бутылки и вдруг закричал:
— Хочу эту! Хочу эту!
Его палец указывал на бутылку кирша.
Его маленькие друзья зовут его Фредди. Почему?
…О, мой прекрасный Шекспир, как я жалею о том собрании сочинений. Ваши глубокие, полные смысла слова вспыхивают в моей, охваченной ужасом памяти: «И в небе и в земле сокрыто больше чем снится вашей мудрости, Горацио…»
Ночной властитель
Перезвон железа и бронзы смешался с гулким шумом ливня, который с зари безжалостно лупил город и его пригороды.
Господин Теодюль Нотте мог следить из глубины туманной улицы по зажигающимся одна за другой звездочками невидимый путь фонарщика. Он поднял двойной фитиль лампы «Карсель», стоявшей на углу прилавка, заваленного штуками тусклых тканей и бледного коленкора.
Пламя осветило древнюю лавочку с этажерками из темного дерева, заполненными серыми тканями.
Для торговца галантерейными товарами этот час первых вечерних огней был часом традиционного отдыха.
Он осторожно приоткрыл дверь, чтобы не загремел колокольчик, и, остановившись на пороге, с удовольствием втянул влажный воздух улицы.
Вывеска, огромная катушка из крашеного железа, защищала его от воды, льющейся через дырявую водосточную трубу.
Он раскурил трубку из красной глины — из осторожности он никогда не курил в магазинчике — и, оставив за спиной ежедневный труд, принялся наблюдать за прохожими, которые возвращались домой.
— Вот господин Десмет, вышел из-за угла улицы Канала, — пробормотал он. — Хранитель башни может сверять по нему городские куранты, господин Десмет очень респектабельный человек. Мадемуазель Буллус запаздывает. Обычно они пересекаются у кафе «Трубы», куда господин Десмет заглядывает лишь по воскресеньям после одиннадцатичасовой мессы. А, вот и она!.. Они поздороваются только перед домом профессора Дельтомба. Если бы не шел дождь, они бы на минуту остановились, чтобы поговорить о погоде и здоровье. А собака профессора принялась бы лаять…