Петра Лещенко обожаю! Моё детство. Патефон, который подкручивается специальной ручкой, вставляемой в боковое отверстие. Чёрные пластинки. И ещё гнущиеся, записанные «на рёбрах». Их называли так, потому что были они на рентгеновских снимках.
«Чубчик»! «Чёрные глаза»! «Марфута всё хохочет, / Марфута замуж хочет»! «Всё что было, / Всё, что мило, – / Всё давным-давно уплыло»…
Уже потом я узнал, какой смертью погиб 16 июля 1954 года Пётр Константинович Лещенко, родившийся 14 июня 1988 года. Читал мемуары его жены Веры Белоусовой-Лещенко, которую приговорили сперва к смертной казни, а потом к 25 годам за брак с иностранцем, то есть с Лещенко, который в эмиграции получил румынское подданство. Его арестовали и уничтожили уже в народной Румынии, где местные органы безопасности тесно сотрудничали с нашими. А её переправили в Москву и объявили этот удивительный приговор.
Горько! Такого проникновенного, берущего за душу певца загубили!
17 ИЮЛЯ
Критика Берту Яковлевну Брайнину, родившуюся 17 июля 1902 года, я помню на «круглом столе» «Литературной газеты», где она выступала. Я не запомнил её выступления. Думаю, что оно не стоило того, чтобы о нём помнили. Возможно, что и не запомнил бы Брайнину, если бы завершая «круглый стол», Александр Борисович Чаковский не поминал её часто и, на мой взгляд – молодого тогда человека, – причудливо. Он вообще построил своё выступление как обращение к ней, говорил: «Тебе, Берта, этого не понять», «Ты, конечно, права, Берта», «Ты же помнишь, Берта», «Нас не спишешь в расход, правда, Берта!»
Так и осталось в моей памяти это выступление Чаковского, насквозь прошитое «Бертой», так и осталась этим Берта Брайнина в моей памяти!
А больше ничего от неё в моей памяти не осталось!
Умерла Берта Яковлевна в 1984 году.
С Анной Александровной Вырубовой, родившейся 17 июля 1884 года, связан довольно громкий литературный скандал. В двадцатые годы в советской России стал печататься «Дневник Вырубовой». Одновременно его перепечатывали за границей. Но жившая тогда в эмиграции Анна Александровна выступила с резким заявлением: текст ей не принадлежит! Дневник – мистификация!
Однако чего не ожидала, конечно, Вырубова, её заявление только добавило притягательности книге: «Дневник» стал бестселлером, издатели охотно допечатывали его, удовлетворяя массовый спрос.
В мистификации подозревали писателя Алексея Николаевича Толстого и крупнейшего архивиста и историка литературы Павла Елисеевича Щёголева. Тем более что в это же время они написали пьесу «Заговор императрицы», многими сюжетными мотивами схожую с «Дневником Вырубовой».
Натан Эйдельман, с которым я дружил, говорил, что мистификация обнаруживается сразу, когда читаешь парижскую книгу Вырубовой «Страницы моей жизни». «Видишь, что это не её стиль, – говорил Тоник (домашнее имя Эйдельмана), – но исторические реалии воспроизведены в «Дневнике» точно». «Ничего удивительного, – объяснял Эйдельман, – Щёголев, как член Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию царских преступлений, учреждённой в марте 1917 года, имел доступ к секретным архивам!» «Алексей Толстой, конечно, мог безукоризненно подделаться под любой стиль, – заключал Тоник, – мистификация была его стихией. Но «Страницы моей жизни» тогда ещё не были изданы. Толстому пришлось придумывать чужой стиль, а Щёголев, если и читал подлинные письма Вырубовой, то воспроизвести их стиль не мог – ему это не было дано».