Болельщики не верят в комплекс мелочей, влияющих на успех или неудачу. Большинству кажется, что корень зла кроется в другом, о чем деликатно молчат: в достоинствах тренера, например, или в спортивной одаренности отдельных игроков.
Похоже, именно об этом молчаливо говорили мужчины из редакции, покуривающие у окна.
— Антонина Валерьяновна, — тихо обратилась Вера, — а вы знаете, почему Павел Борисович не пригласил вас на новоселье? Ведь… даже меня пригласил.
Странно, и Тоня думала об этом же. Дело, конечно, не в новоселье. Впрочем, все шло своим чередом, и оставалось пожалеть, что она до сих пор не набралась храбрости и не разбила миф о своем семейном благополучии.
— Знаю, Верочка…
— Как же так, Антонина Валерьяновна? Конечно, это ваше дело — жить с мужем или не жить, но ведь вы же хотели, чтобы люди думали, что у вас по-прежнему…
— Да, хотела, Верочка.
— И писали о честности, выступали на собраниях. Простите…
Мужчины вышли из комнаты, но Вера продолжала говорить полушепотом. В зале раздались вежливые аплодисменты. Выступал начальник станции, страстный болельщик, успешно игравший когда-то в команде железнодорожников.
— Что ж вы молчите?
Тоня облокотилась о подоконник.
В комнату, на ходу закуривая, вошел Устинов. Он встал у другого окна, но от волнения, покрутившись на месте, выкинул папиросу и подошел к женщинам.
— Какова встреча получилась, а? Пронягина в команду вернут, это точно. И играть станут лучше. Футбольная эпопея начинается сегодня! Кстати, Антонина Валерьяновна, зайдите завтра ко мне…
Он громко высморкался и пошел в зал.
— Пойдем, Верочка, послушаем, мне скоро домой.
Они осторожно прошли между столами. Одна из сидящих у колонны девушек остановила Тоню и спросила, будут ли танцы.
Официантка разносила кофе.
Мир молод, черт побери!
Миру не дашь более
двадцати трех
Река под вечер особенно спокойна. Большое, по-летнему нерасторопное солнце оседало в степь, обжигало далекие холмы, а лес, наплывавший из-за поворота, вблизи уже не казался таким сиреневым. Он темнел по левому берегу, а над ним, не в силах перекинуться через него, розовело небо. Справа от лодки еще плескалась голубая вода, и ярко светились на берегу белые колонны дома отдыха.
Ритмично скрипели уключины, лодка дергалась с каждым взмахом весел. Поглядывая на уверенные, почти беззвучные весла Сашки, Виталий постепенно приноравливался. Весло его теперь тоже походило на изящную водоплавающую птицу: легко взмывало вверх, опускалось на воду и снова взлетало, теряя капли. Иногда после особенно удачного рывка он поправлял очки и, обернувшись, встречался с глазами Вали, которая сидела на носу лодки и загребала рукой воду. И каждый раз, заключая трудный спор с самим собой, он решал, что пусть умрет поэзия, лишь бы гении чистой красоты перестали быть в биографиях поэтов мимолетным видением.
Люди, бейте скептиков, которым вечный огонь любви напоминает мемориальное кладбище! Обваляйте их в перьях, если им не дано обрести крылья!
Плыли берега по сторонам, незаметно смыкались друг с другом. Вскинет голову Карпухин, а уже деревья с его стороны перешли на сторону Великанова, который гребет правым веслом. И все перепуталось там у города, где начинает орудовать темнота. И глупеет Карпухин от непонятной радости, от синевы и темноты, что уплывает и надвигается, и от сознания своей недюжинной силы — не потому ли помалкивает Сашка, хоть он и орудует двумя веслами.
— Какая-то труба! — крикнула Алла. Ей полчаса назад после инструкций Глушко был вверен руль.
Они подходили к трубопроводу. Труба перекидывалась с берега на берег и прогибалась в центре, едва не касаясь воды. А у левого берега, опираясь на стояки, она тяжело приподнималась над водой и подтягивалась к суше.
— Саша, ты не очень устанешь, если попытаешься ее сломать? — спросил Карпухин, подводя весло к борту. О своей недюжинной силе он решил пока не распространяться.
Лодка ткнулась носом в гулкий бок трубы. Валя постучала по ней и уперлась в нее обеими руками. Глушко сделал гребок. Лодка, подойдя к берегу, остановилась.
— Снимайте весла и все переходите на нос! — крикнул Саша.
Когда сгрудились на носу, Виталий, потеряв равновесие, дрыгнул ногой и схватил Валю за плечи.