— У какого малого? — радушно спросил Федор, чтобы хоть как-то войти в положение нужного человека.
— У моего, у Петьки, — Щапов открыл бутылку, щедрая струя пошла по стаканам. — Баба говорит — все равно помрет. Шары!
Огонь спички осветил по-пьяному благодушное, давно не бритое лицо. Зарубина передернуло. Не будет он пить. Чистая совесть начинается с умения выбрать компанию.
— Что у ребенка? — спросил он. — Врача вызывали?
Пьяные глаза уставились на него непонимающе. Игнат неопределенно прищелкнул пальцами.
— Прощай, тресковая столи-и-ца-а… — запел он хрипло.
Федор заметил брезгливую гримасу Дмитрия.
— Дима, — сообразил он, — ты бы сходил посмотрел пацана. А? Тут недалеко. — Он повернулся к Игнату: — Это, брат, голова! Доктор всех наук. И по печенке и по нервной почве.
Зарубину дядя напоминал петуха: голова его дергалась в разные стороны, он поворачивался к собеседнику и настороженно моргал рыжими ресницами.
— А ты, волосан, всё строишь? — прохрипел Игнат.
— Строю, — угодливо подтвердил дядя.
— Эт-ты, брат ты мой, обезьяна всю жизнь хитрила, а ж… все равно голая…
Зарубин прикрыл за собой калитку. Не хотелось ему идти в дом этого пьянчужки, но еще более не хотелось оставаться здесь. Судя по всему, родителям наплевать на здоровье своего ребенка. Есть же такие сволочи! Хоть бы скорее закончить этот дом.
На небе зажигались звезды. Доктор поежился и вяло пошел по пыльной улице.
Любовь рубает на скаку —
понятно даже дураку
В центре города было светло. На тротуаре качались тени деревьев, и от этого немножко кружилась голова. Люди проходили празднично одетые и веселые. Мельтешили машины. Неоновые буквы расползались по карнизам домов. Щеголеватый милиционер изредка покрикивал в мегафон на зазевавшихся пешеходов — не очень сердито покрикивал, профилактически.
— Хорошее блюдо мы съели, — припомнил Карпухин. — Похоже на гриб-размазню, сдобренный червячками.
— Брось! — отмахнулся Великанов.
— И еще волосы! — не унимался Виталий. — Волосы в тарелке у меня вызывают рвоту. Где бы найти ресторан с лысыми поварами?
Николай рассеянно смотрел по сторонам, усмехался. Виталька шагал, заложив руки за спину. К тощей груди прилипла рубаха с желтыми кометами.
— Я ей предлагал, — высказывал Великанов засевшую в голове витиеватую от хмеля фразу, — предлагал покончить со всем очертя голову. А она мне ответила, что не может. Разве это не значит, что Тоня ко мне равнодушна?
— И все-таки ты будешь разводиться?
— Буду. Это не зависит от отношений с Тоней.
Карпухин хотел что-то возразить, но вдруг остановился и поправил очки. Великанов прошел несколько шагов, а когда оглянулся, увидел Виталия, пересекающего улицу. Карпухин помахал ему рукой.
— Гражданин в очках, — раздался голос милиционера, — вы неправильно переходите улицу!
Великанов видел, как гражданин Карпухин, к которому были обращены эти слова, снял очки и продолжал нарушать правила уличного движения. Потом он скрылся в толпе, а через несколько минут, когда Николай перешел на другую сторону, Виталий говорил с какой-то девушкой и сверкал очками.
— Это мой друг Николай Великанов, — представил он и, вздохнув, добавил: — С некоторых пор я боюсь говорить о своих друзьях слишком горячо.
Девушка смутилась, Николай едва расслышал ее имя:
— Ася…
— А мы разгоняем тоску, — объяснил Карпухин. — Заезжие да приезжие к забавам весьма привержены, — он внимательно посмотрел на нее.
— Я была в кино, — сказала Ася.
— Вы учитесь в техникуме? — спросил Николай, припоминая, как много и весело подтрунивал Глушко над Карпухиным, которому Андрей утер нос.
— Да.
— Ты, Коля, напрасно не пошел тогда к нам на вечер, — воодушевился Виталий. — Девушки были, как кондитерские изделия: сахарная белизна и шоколадный загар. Хочешь гусиную лапку, хочешь раковую шейку, — он посмотрел на Асю и, заподозрив, что сказал глупость, снова растерялся.
Заледенел, закостенел, что-то внутри застопорило, заклинило, остановилось, повернуло назад, в бегах засверкало пятками, любовь подобна столбняку — вверни в каку-нибудь строку.
— Как у вас тогда кончилось?.. — спросила она и, справедливая, как богиня, не нашла подходящего слова.
— Драка-то? — подсказал Виталий, как спасательного круга ожидавший реплики. — Прекрасно! В течение часа нас потом благодарила милиция. Очень вежливые люди.