— Столбняк?
Кондратьев утвердительно прикрыл глаза. Они прошли в другую комнату.
— Посмотрите выписку, — предложил Павел Маркович. — Глазной врач в районе ставит диагноз воспаления слезного мешка после травмы глаза палкой. Сыворотку не вводят. На девятые сутки, когда картина столбняка была, по-видимому, совершенно ясна, педиатр принимает его за менингит. В связи с тем, что у мальчика плохо открывался рот, вызвали на консультацию хирурга. Хирург посоветовал направить больного в город, в стоматологическую поликлинику. Родители опаздывают на прием, и мальчик случайно попадает к нам. Драма родительского доверия и, к сожалению, врачебного невежества.
Великанов задумался, глядя на добродушное, полное лицо Кондратьева. Он уже достаточно хорошо себе представлял, что будет дальше. Оргметодотдел поручит кому-нибудь прочитать в этой больнице лекцию о столбняке. Врачу выдадут такую бумажку: тема лекции, количество слушателей, подпись главного врача. Потом организуют конференцию на месте или вызовут виновных в область.
У Великанова испортилось настроение. Его разбирала злость на врачей, не потрудившихся задуматься над грозным заболеванием, от ранней диагностики которого зависит жизнь больного. Он увидел в прищуренных глазах Кондратьева не только беспокойство за судьбу ребенка, но и удивление: чему же вас учили, дорогие товарищи.
А хирургией в этой больнице занимается сам главный врач, Дмитрий Иванович Зарубин.
Ну, Зарубин, отвечай! Не кажется ли тебе, что этот случай пострашнее истории с Золотаревым?
Кондратьев сидел за столом и писал назначения мальчику. Сестра и санитарка суетились в ванной комнате. Великанов протер усталые глаза. Пусть простят его медики, которые не спят ночами, готовые по первому зову чернотропом добираться в отдаленную деревню. Пусть простят его за этот суд врачи, похожие на солдат: они, зная цену каждому своему шагу, не называют каждый свой шаг подвигом.
— Положите мальчика в отдельную палату, — распорядился Кондратьев.
За спиной Великанова грохнула дверь и послышались голоса. Николай вздрогнул: таким невероятным в этом помещении, почти хулиганским был звук гитары и смех Карпухина. Кажется, ребята вернулись с вокзала.
Кумушки коммунальной квартиры
вскоре услышат, как в достославные
времена девушки не ходили
в одиночку в ресторан,
и не заказывали вино, и не заголялись
выше колен, и не курили
на виду у всех
Под окнами гостиницы машины делали разворот, пятились к стоянке и затихали у тротуара. Нарастающий вечерний шум города вызывал желание закрыть окно, но она продолжала стоять, вглядываясь в неторопливых прохожих и все еще надеясь увидеть Великанова. Она стряхнула пепел в цветочный горшок, стоявший на подоконнике, и заметила поверх земли серый высохший чай — цветок давно не поливали. Кто-то остановился около ее двери. В коридоре хрипло закашляли. Великанова поняла, что ошиблась, — это в соседний номер. У нее громко стучало сердце, она присела на стул. Хлопали дверцы такси под окнами, доносились голоса из коридора, но она уже больше не надеялась. Внимательно оглядев себя в зеркало, вышла из номера и спрятала ключ в сумочку. Дежурная сказала ей: ресторан внизу. Великанова спустилась на первый этаж.
В переднем зале проход между колоннами заставлен стульями. На белоснежных пустых столах торжественно замерли разноцветные флажки.
— Зал не обслуживается, — зачем-то предупредила официантка.
Великанова прошла дальше, выбрала у окна столик, куда не так надоедливо доносилась отвратительная музыка оркестра.
Чувствовалось, что в ресторане во время его недавнего ремонта полюбовно, без особых жертв поладили новые и старые вкусы: новое испросило себе низкие столики, цветные стены, изящные светильники; старое оставило за собой массивные колонны и вычурную лепнину на потолке, разбитом квадратами кессонов.
Просмотрев меню, Великанова заказала салат и сухое вино. Есть не хотелось. Она смотрела на посетителей, входивших в зал. Незнакомые лица наводили на нее тоску. Она не ждала Николая, но против воли поглядывала в ту часть зала, откуда неторопливо заходили люди.
Город ей и на этот раз не понравился: пыльный, старинный, с традициями, которые, как везде, смешны и наивны.