Опасаться подкрадывающихся диверсантов не стоило — с высоты «руля глубины» близлежащая местность отлично просматривалась, тут каждого грязуна видно, не то что человека. Да и сидят они сейчас в убежище, жалко трясутся и глодают уже дочиста обгрызенные моряцкие кости. Уроды. Кстати, жаль, что деревню каннибалов не удается разглядеть — она определенно в ложбине, вон там — ближе к противоположному берегу.
С высоты Утеса Обломков просматривался почти весь остров. На противоположном берегу и бухта имелась, видимо, относительно глубоководная и весьма недурная в мореходном значении. Ну, мореходство тут отсутствует, значит и объект не особо важный. Тут Дики подумала о соседних островах. С ближайшего, вероятно, могут заметить дым на скале. Может ли оттуда кто-то приплыть и с какими целями?
Здраво мыслить не давал торчащий за люком «пулеметчик». Вот иллюзия, а не на шутку нервирует. Впрочем, плотноват он для иллюзии. Возможно, это какой-то иной, малоизвестный науке способ людей пугать.
Дики уложила разделанных и промытых грязунов в миско-плафон, залила водой и поставила на огонь. Помахивая топориком, подступила к люку.
— Не надоело? Мне-то пофигу, но мы глупо выглядим.
Молчит. Рот едва намечен, наверное, и не открывается. И явно ему и самому пофиг — неживое же.
— Ладно, стойте. Угощать не буду, уж не обижайтесь.
Варились грязуны так себе: жесткие и жира практически нет. Но пахло относительно съедобно. Рич как-то в детстве приболел, так ему Док «легкий бульон» прописал. Искали тогда самую поджарую курицу, потом бульон процеживали и еще что-то делали. В общем, вот она, диетическая жизнь.
— Чувствую, чрезвычайно мы здесь оздоровимся, — пробормотала Дики, вылавливая из супчика голову грязуна. Есть хотелось весьма и весьма.
Что можно сказать? Голова дичи разварилась, около жала намечались даже какие-то символические мускулы. Вкус… грязуний. Зато горячее, что после ливней, сырости и битв, весьма к месту.
Бульон оказался получше мяса, действительно о курицах и мирном замке слегка напоминал. Неспешно допивая, Дики озирала театр боевых действий и размышляла.
В принципе, жить можно. Остров небогатый, но бывало и хуже. Белка вон одна на Клыке выживала, потом и вместе с Лот-Той, и было им очень не сладко — там ведь и прогуляться толком негде. А здесь простор, развлечения — добыча на тебя сама сбегается, сплывается и слетается. Местами даже очень богатая местность — вот, топорик, разве плохо? Опять же крейсер… лезть поглубже внутрь мы не станем, это крайне неосмотрительно, но убежище и «эн-пэ»[20] недурное. Еще бы этот… соглядатай сгинул…
Дики покосилась на люк — Пулеметчик торчал на месте. Ладно, есть такое умное слово — нам индифферентно.
Разведчица вылизала миско-плафон (мыть будет легче) и принялась вырабатывать план операции. Попутно следила за маневрами остатков грязуньего поголовья и разглядывала топор — ого, заточка на лезвии — это Заточка!
Висели над головой черно-багровые тучи, в воздухе ощутимо парило, тяжко порхали внизу поганые грязуны. К берегу вновь подошли крупные рыбы — охотились на мелководье (давайте-давайте, меньше кровососущих — чище боевая экология). Погоду бы еще подправить.
— затянула разведчица.
Искусство петь у Дики было развито так себе — не в вокале главная сила. Но отчего не ободрить себя правильными стихотворными мыслями? В древности песню придумали, а тогда толк в формулировках знали.
Вымытая миска отправилась сохнуть, а заодно наметился маршрут предстоящего рейда. Главное в нем будет — осторожность и тщательность!