Лагерь…. Тут Дики осознала, отчего людоеды поселились именно здесь, вдали от нормальных источников питьевой воды. Только здесь можно было вырыть-сложить из камней убежище: строительного материала хватало, да и неровности почвы способствовали. Хижины каннибалов отточенным архитектурным стилем не восхищали. Собственно, полноценных строений было всего четыре. Низкие хижины из наваленных и скрепленных грязью камней, крыши из тростника, опять же слепленные грязью. Наверняка жутко текут и вообще жалкое зрелище. Имелись еще какие-то ямы, ровики, заборчики и насыпи из камней. По назначению Дики только наблюдательную горку угадала — туда дежурный людоед поднимается для обозрения погод, приходов Водопадов, и иных впечатляющих событий.
Одна из хижин явно принадлежала вождю Гойо — вот та, с подобием флага из обвисшего бело-бурого непонятно чего. Размещение остальных воинов принципиального значения не имело, а вот отсутствие загона для пленников беспокоило. Хотя как нормальную тюрьму построишь из скудных островных материалов? Будем надеяться, они одну хижину именно для пленных возвели и Скат-Ма там томится.
Разведчица собралась-сосредоточилась, спрыгнула с каменного уступа и жалобно завыла:
— Помогите! Ayuda! Аи secours! Допоможите![22]
Уверенно Дики-с-Медвежьей владела двумя языками, но раз умеешь худо-бедно общаться и на некоторых иных, отчего не использовать? Вряд ли разнообразие всерьез поможет, переводчик ликвидировался, остались людоеды совершенно иных лингвистических происхождений, но тут главное, чтобы звучало разнообразно и плаксиво. Еще сгорбиться, пошатываться и чтоб топор оставался невидимым за поясом сзади. А еще было бы очень к месту штаны и рубашку разодрать, но это уж фигушки.
Никаких видимых последствий вопли не принесли. Видимо, спит враг. Пришлось топтаться на месте, поскольку слишком приближаться к норам-хижинам Дики опасалась — с сохраненной дистанцией оно спокойнее.
— Помогите, умираю! — прибавила в голос страдания диверсантка-провокаторша.
Во дрыхнут! Стучаться придется, что ли?
Вблизи было видно, что лазы в жилища заложены изнутри связками тростника и камнями. Ага — за одной дверью точно шебаршатся!
Отлетела кипа тростника, показалась кудлатая рожа вождя — замер, глядя на бессильно осевшую на землю гостью.
Насчет позы у Дики имелись сомнения: нужно просто обессилеть или с определенной долей привлекательности? Разбавить эскиз штрихами последней составляющей было несложно, но уж очень не хотелось. Да и все равно не поверят после последнего боя у переправы. В общем, тушкой сидим, без изяществ прирожденной ахи.
— Тылдыо! Ты!– процедил вождь и тут же взревел нечто нечленораздельное, но очень командное.
В соседних хижинах зашевелились активнее, норы распечатались, выглянули опасливые физиономии.
Все-таки мужчинам жить много труднее. Вечно в плену стереотипов, а поднатужиться и неспешно мозгом управлять далеко не у всех них получается. Видят бессильно поникшую девочку, и хоть ты сколько их перед этим ни лупи, все равно глупейше наглеют.
Вождь Гойо нетерпеливо опрокидывал камни, выбираясь из убежища, подчиненные тоже вылезали, хотя не столь поспешно, но тоже с некоторым энтузиазмом. Добыча сидела на земле, свесив голову, светлые волосы обреченно занавесили лицо, плечи опущены, одна рука вынуждена о землю опереться, вот щас вообще завалится несчастная, совсем доходяга…
— Ггггрррррр! — совсем уж ошалело и ненавидяще рычал вождь, протискиваясь в неширокий выход.
Вот невзлюбил он новенькую. Казалось бы — сама пришла, сломленная и побежденная, а никаких восторгов, никакого снисхождения, одно невнятное рычание. Хам.
Вождь вырвался из своего низкокрышного коттеджа, воинство тоже вылезло и вытаскивало пики и багры. Время лицедейств и шуток заканчивалось.
Дики подняла голову, взглянула на врага прямо и начала подниматься. Теперь уж все равно вслед кинутся, ишь как прижгло.
— Ой, боюсь-боюсь. А чего неумытые? Фу, нищета островная.
Слова особого смысла не имели — все равно нет здесь полноценно понимающих дикарей. Вот тон оставляем прежним — полным ужаса и бессилия.
— Спир-дич! — в один голос ответно завизжали каннибалы и слаженно рванули. Только не к вскочившей на ноги добыче, а прочь — через кострище к отдаленным тростникам.