Для поддержания эффекта чуть обиженно сказала:
— Я уже два года работаю.
— Вот, она уже работает два года.
Мужчины понимающе усмехнулись и потянулись за своими бокалами с виски. Через пару минут Алёне принесли бокал с мартини, она смело сделала первый глоток, чтобы за столом это заметили, и придвинулась чуть ближе к Тарасу, повинуясь его руке. Кстати, от него потрясающе пахло. Что за одеколон — неизвестно, но запах свежий и дорогой. Наверное, именно так пахнет достаток. Надо запомнить.
При ней мужчины важные разговоры заводить не торопились, болтали о том о сём, Алёна даже осознала, что больше отвлекается на руку Артюхова, которая гладит её то по плечу, то по спине. Это немного сбивало с мысли. Не сказать, что ей было неприятно, но больше будоражило предчувствие чего-то важного впереди, а не мужские ласки. К тому же, ей на глаза попался Бурдовский, который таращился на неё издалека, а после и кулаком погрозил. Алёна осторожно показала ему кулак в ответ и поторопилась отвернуться. И, наконец, дождалась. У Тараса спросили:
— Так что Егорыч сказал?
Имя этого самого «Егорыча» Алёна слышала в телефонном разговоре, запомнила его, и теперь затаила дыхание, старательно глядя куда-то в сторону.
Артюхов помолчал, отпил из бокала, потом на Алёну посмотрел. Та как раз махала рукой Оксане Перевайко и счастливо улыбалась. Тарас тоже улыбнулся, но скорее каким-то своим мыслям, и негромко проговорил:
— Говорит, не знает, не видел, вообще, не в курсе происходящего.
— Правильно, кто ему доложит?
— Да ладно, Пашка его за друга держит.
— А тебя за кого?
— Боюсь подумать.
Мужчины рассмеялись, а Алёна как-то не вовремя повернула голову, и наткнулась взглядом на внимательные глаза Артюхова. Пришлось снова растягивать губы в улыбке.
— О ком вы говорите? — намеренно спросила она.
— О работе. Может, расскажешь нам о своей?
Алёна нос сморщила.
— Рыбников меня ненавидит.
— Такую милую девочку? — переспросил «костюм».
— Для него я не милая девочка, для него я сотрудник. И он меня реально ненавидит. Он свалил на меня Беленького.
— О-о. — За столом переглянулись и тут же засмеялись. А Алёна подумала, подумала, да и схватила Артюхова за руку.
— Тарас, поговори с ним.
Тот смешно вытаращил глаза, по всей видимости, наслаждаясь происходящим.
— О чём?
— Чтобы он прекратил надо мной издеваться. Я же всё-таки журналист, а не писатель-фантаст. Что мне про Беленького писать?
— Беленький не такой уж мифический персонаж. Вполне себе реальный мужик.
— С говнецом, правда.
— Дим, у него принципы.
— И я про то.
Алёна с живым интересом на мужчин посмотрела.
— А вы где работаете? Может, мне у вас интервью взять?
Над ней откровенно потешались.
— Может быть. Я люблю интервью давать. Особенно таким красивым журналисткам.
— Тарас, у вас все такие в редакции?
— Если бы. — Он на Алёну посмотрел. — Сам удивлён.
Все мужики — козлы. Особенно, при деньгах и власти.
Алёна взяла бокал с мартини и подалась назад, откинулась на спинку дивана. Улыбаться надоело, а ничего толкового так и не узнала. Всё-таки незавидна роль современного журналиста. Ради крохи сведений чего только терпеть не приходится.
— Так что думаешь делать?
— В Марьяново съездить хочу. Если он у нас прячется, то только там. — Всё это Артюхов произнёс негромко, придвинувшись к приятелям и, наверняка, думал, что Алёна его из-за музыки не слышит. А она слышала, и название узнала. Именно в Марьяново родился Андрей Константинович Костров, это Алёна помнила совершенно точно. Ещё и потому, что многие говорили, что после своего отъезда в Москву, Костров решил восстановить справедливость, и выкупил усадьбу своих предков, пришедшую в полный упадок, и за последние годы вкладывал в её восстановление и реставрацию дома безумные деньги. Видимо, готовился встретить старость именно там, на родной земле, да так и не успел. Но планировал, мечтал, и очень любил говорить о своих дворянских корнях