По горлу словно разлился огонь. Он еле сдержался, чтобы не выплюнуть едкую жидкость.
“Ничего… чай — не серебро в глотке”, — подумал он, ощущая, как по телу снова разливается волна тепла и силы.
Через полчаса на пороге Канцелярии Афанасия встретил молодой копиист.
— Не подох-то черт ваш, ваше благородие! Такая живучая скотина! — жизнерадостно гаркнул он.
— Да неужто? — в тон ему ответил Афанасий. И мрачно добавил: — А то я через связь не чувствую.
— Ой… — молодчик хлопнул себя по губам.
— Давай-ка, братец, сгоняй на рынок, — велел ему Афанасий, — купи две дюжины яиц и крынку молока. Обернешься быстро, получишь рубль.
— Бегу, ваше благородие. — Парень выскочил за дверь и был таков.
А Афанасий направился в чертячью. Там уже собрались почти все колдуны. И даже пожаловал сам сиятельный глава Канцелярии.
Столпившись вокруг лежащего на алатыре черта, они галдели, обсуждая поразительную живучесть чертяки.
Афанасий пробрался через толпу.
— А, а вот и ты! — воскликнул граф. — Погляди-ка, друже Афанасий, настоящее чудо! Твой черт еще не рассыпался по ветру.
— Он сильный. — Афанасий подошел вплотную и оглядел Владимира. Сетка уже сделала свое дело, но чертяка по-прежнему спал.
— Смотрю я, что-то ты, Афанасьюшка, совсем плох. Бледный, аж синий, и на ногах едва держишься… — проницательно глядя на колдуна, проговорил Шувалов.
— А это потому, ваше сиятельство, — мрачно зыркнул на него Афанасий, — что черта моего вы тут всю ночь не варениками потчевали. А я говорил вам, что плохо мне придется, связь с чертом у меня очень сильная. А если б подох черт, так и я б, не ровен час, окочурился. Повезло мне, что чертяка дюже живучий попался. — Проговорив это, он в упор посмотрел на графа.
— Твоя правда… — согласился начальник, опустив глаза, и задумчиво почесал подбородок. А потом, оглядевшись, рявкнул:
— Чего столпились?! Черта не видели? Вон пошли!
Чертячья вмиг опустела, только несколько младших подьячих, чье рабочее место было у камер, остались в коридоре.
— Уж не обессудьте, но черта я отпускаю, свое он отбыл, — проговорил Афанасий, размыкая алатырь.
— А-а… чего уж, пущай, — граф махнул рукой.
И Афанасий начал распутывать сеть. Это оказалось не так просто: сетка въелась в мясо и в кровавом месиве никак не получалось отцепить ее.
— Поди сюда, — позвал Афанасий одного из младших подьячих. — Помогай.
— Да как же, ваше благородие, — возмутился тот, — он же весь в кровище да гное. Руки потом отмывать… А неровен час, казенная форма устряпается.
— Живо! — рявкнул Афанасий, и подъячий подскочил к нему.
Наконец сеть поддалась, и Афанасий стянул ее и отбросил в сторону.
Тело черта выглядело как комок разлагающейся плоти. Куски ее так и остались на сети, кое-где оголились кости.
Афанасий достал кинжал и резко и быстро полоснул черта поперек живота, и сунув в разрез руку чуть не по локоть, вырвал изнутри серебро.
— Батюшки светы… — подьячий отступил и, со страху не понимая, что делает, отер руки о чистые штаны. И тут же выскочил наружу, зажимая рот. А Афанасий же, не воспользовавшись кольцом, поднял кинжал и демонстративно проколол себе палец.
— Ты что же… — начал было граф, отскакивая к стене и выставляя щит, но Афанасий лишь взглянул на него с легкой усмешкой.
— Не волнуйтесь, ваше сиятельство, — он показал руку, — тут в основном его кровь, не моя.
Он потер раненым пальцем остатки чертячьих десен, с удовольствием отметив, что Владимир начинает пробуждаться. В этот момент дверь распахнулась и в чертячью ворвался давешний копиист. Смущаясь сиятельного присутствия и раскланявшись, он робко подошел к Афанасию.
— Клади сюда, — велел ему Афанасий, взглядом указывая на покупки. — А сам становись сзади. Ежели начну падать, усади на пол. И бей по щекам, пока не очнусь.
— Да как же можно, ваше благородие? — заволновался парень.
— Можно, — сказал Афанасий и, встав на колени над чертом, положил руки ему на голову и грудь и закрыл глаза.
Благодаря запрещенному зелью, сил, к счастью, хватило.
Через некоторое время Афанасий почувствовал, что чертяка больше не балансирует на грани жизни и смерти. Колдун открыл глаза. В чертячьей остались только он, копиист и черт. Граф изволил отбыть по своим делам.
— Я видел, ваше благородие! — воскликнул парень. Его глаза выпучились от восторга. — Плоть вырастала прямо на костях! А потом появилась кожа!
— Давай молоко, — сказал ему Афанасий. И, разжав черту зубы, велел:
— Лей!